Два шага на небеса - Андрей Дышев

У меня отлегло от сердца. «Неужели так все просто?» – думал я. Мужчина, заглянув в туалет и шкаф, мимоходом спросил, есть ли у меня наркотики и оружие, после чего контролеры по очереди пожелали мне приятного путешествия и удалились. Когда дверь за ними закрылась, я повалился на кровать лицом вниз и лежал до тех пор, пока не почувствовал, как яхта плавно отчалила от сторожевого катера.

Вскочив, я кинулся к иллюминатору, попытался его открыть, чтобы вдохнуть свежего воздуха, но кольцевая рама крепко держалась на болтах, которые можно было отвинтить лишь гаечным ключом. Впрочем, воздух мне был вовсе не нужен, в каюте работал кондиционер, просто эмоциям в моей душе было настолько тесно, что ей требовался простор. Было еще одно испытанное средство высвободить душу из плена, и я раскрыл дверцу холодильника.

«Значит, я подменил Валеру», – думал я, расхаживая по каюте между треугольным столом и душевой кабиной и отхлебывая из бутылки кипрское монашеское вино «Коммандария». Крепкое и очень сладкое, оно вмиг просветлило мысли и смыло с меня остатки напряжения и неуверенности. Меня ждала работа, которую мне пытался навязать Нефедов. Но, как ни странно, я испытывал огромное желание приступить к ней как можно быстрее. Судьбе было угодно, чтобы с некоторыми действующими лицами этой истории я встретился раньше, чем Нефедов приехал в Крым. Я чувствовал, что события на ночном шоссе и в обесточенном кемпинге были прелюдией к тому, что меня ожидало на «Пафосе». Уже только прелюдия была полна загадок, и от предчувствия жестокого водоворота, в который мне предстояло окунуться, учащенно билось сердце и невольно сжимались кулаки.

Я сел на стол, глядя в иллюминатор, где в туманной дали таяла скала, коронованная «Ласточкиным гнездом». Внезапно волна нежной грусти окатила сердце. Я вытащил из чехла мобильный телефон, вставил в него аккумулятор и позвонил Зинаиде.

– Я плыву на Кипр, – сказал я, как только услышал голос домработницы.

– Надолго, Кирилл Андреевич? – бесстрастным голосом спросила женщина, привыкшая за время работы в моем доме ничему не удивляться.

– На две недели.

– Кому предназначена эта информация?

– Всем.

* * *

Рубашку я сушил феном, повесив ее на «плечики» в платяном шкафу. Масляные пятна отстирались, и шелк отливал снежной белизной. До прибытия на Кипр мне следовало бережно относиться к своей одежде, так как никакой смены у меня с собой не было. Красное вино, например, отстирать будет весьма проблематично, думал я. А кровь тем более. Впрочем, кровь лучше исключить совсем.

В дверь постучали. Я успел накинуть на себя рубашку и застегнуть пуговицы на рукавах. На пороге стояла девушка, которую я видел на палубе в тельняшке и с ведром в руках. Сейчас она была одета на манер английского матроса: в синюю форму с широким отложным воротником в полоску, подпоясанную белым ремнем, и черные ботинки с короткими белыми голенищами. «Матрос» принес с собой нежный фиалковый аромат.

– Добрый вечер! – приветствовала она меня на сносном русском. – Меня зовут Лора Кид. Господин капитан приглашает вас на торжественный ужин, посвященный началу круиза. Кают– компания расположена в носовой части яхты, в торце коридора.

С благодарностью за оказанную мне любезность я тотчас полез в карман за чаевыми, но девушка, догадавшись о моих благих намерениях, отрицательно покачала головой и весьма недурно улыбнулась. На ее щеках проступил румянец, словно девушка встала близко к камину.

– Благодарю, – произнесла она, стараясь придать голосу оттенок учтивой строгости, что в ее понимании было обязательным атрибутом должностного лица, и с ученическим любопытством стала рассматривать мой нос, брови, губы. – Давать мне чаевые не полагается… Отец запрещает.

– Ах, отец! – с уважением в голосе протянул я, чувствуя, что тоже краснею, и смял купюру в кулаке. Прежде чем соваться в нормальное общество, подумал я, надо было повторить правила хорошего тона.

Мы стояли друг против друга с румяными лицами. Девушка ощутила мой взгляд так, будто я дотронулся до ее лица ладонью. Она невольно отступила на шаг и, желая удостовериться, что с прической все в порядке, коснулась пальцами своей челочки, которая радужной упругой волной ниспадала ей на лоб. Ее маленький нос, как и верхняя губа, был слегка вздернут, что придавало ее лицу выражение озорного веселья, и вся она в своем милом старании соответствовать форме и должности напоминала звеньевую на торжественной линейке в пионерском лагере, когда по шесту взвивается флаг в честь ее отряда, победившего в соревновании по выращиванию кроликов.

– Скажи мне, Лора, кроме тебя и капитана, кто еще обслуживает пассажиров? – спросил я, не зная, каким еще способом подать команду «вольно» и помочь девушке расслабиться.

– Больше никто. Нас двое.

– Значит, капитан стоит за штурвалом, а ты готовишь и убираешь? – предположил я.

Лора улыбнулась, и на ее щеке появилась ямочка.

– Не совсем. Я иногда подменяю отца за штурвалом.

– Вот как! Значит, капитан – твой отец?

– Да, господин Нефедов! Мой отец – Эдди Кид.

Я слегка склонил голову, принимая ответ, и посмотрел на Лору тем взглядом, по которому девушка должна была сразу понять, что произвела на меня перспективное впечатление. Убедившись, что я закончил разговор, Лора с облегчением повернулась ко мне спиной и едва ли не бегом кинулась по коридору. Закрыв дверь, я прислушался к удаляющимся шагам. Нельзя же таким пожирающим взглядом пялиться на девчонку! – мысленно упрекнул я себя, рассматривая свое лицо в зеркале и застегивая оставшиеся пуговицы рубашки.

В коридоре восемь кают, включая капитанскую, рассчитывал я в уме. Моя седьмая. Значит, Лора уже оповестила об ужине всех, в последнюю очередь меня. Если слишком не торопиться, то можно прийти к столу последним. Я предстану пред всеми: перед врачом Виктором и его матерью, перед девушкой, которую подвез ночью до кемпинга, перед платиновой «следовательшей», перед автором письма и человеком, который держит ее на крючке. Я должен буду представиться. Но кем? Бизнесменом Кириллом Вацурой? Для капитана это будет равносильно взрыву бомбы в трюме. Он обязан будет немедленно сообщить властям, что на борту яхты находится пассажир, который намерен пересечь границу по чужому паспорту. Меня в течение часа снимут с яхты и отправят в следственный изолятор.

Выходит, мне следовало оставаться в маске Валерия Нефедова. Никто, кроме платиновой куколки, не знал моего настоящего имени. Но я был уверен: она не выдаст меня, хотя с легкостью могла бы доказать всем, что я не Валерий Нефедов. Для этого ей надо было ни много ни мало, а признаться, что Нефедова нет в живых, что она его убила.

Таким образом, со «следовательшей» я был как бы повязан одной тайной.

– Господа! Представляю вам седьмого участника круиза, Валерия Нефедова!

Я стоял на пороге кают-компании рядом с капитаном, рассматривая овальное помещение, необыкновенно светлое из-за того, что стены и мебель были белого цвета, а подвесной зеркальный потолок усиливал ощущение пространственности. Деревянные ромбовидные решетки на стенах были переплетены стеблями искусственных вьюнков и украшены неправдоподобно яркими тканевыми цветами. Словно сталактиты, в пол упирались граненые колонны, образуя посреди кают-компании треугольник, в котором находился просторный стол, сервированный со вкусом и изяществом.