Это серьезно - Джеймс Хедли Чейз

Джанин – двойной агент! Он не мог в это поверить. Он так доверял ей все эти годы! Они вместе обсуждали важнейшие государственные тайны, он показывал ей секретнейшие документы, которые должен был просматривать только один!

Его пальцы впились в телефонную трубку. А может, Керман все-таки ошибается? Возможно, Малих знает, что она американский агент, и старается держаться с ней дружески? Обвинить ее только потому, что она ехала в машине Малиха?.. Да, но ведь она была в таинственном бунгало Малиха, и к тому же дважды!.. И опять он пытался отмахнуться от очевидных фактов. Джанин, наверное, просто не могла пройти мимо этого красавца русского. А может, она попала в расставленные Малихом сети? Вероятно, она подумала, что Малих – иностранный турист, и решила немного поразвлечься…

– Мистер Дорн! – голос Кермана звучал нетерпеливо. – Что мне делать?

– У вас нет убедительных доказательств, что она работает на Малиха, – все еще пытался сопротивляться очевидному Дорн. – Я знаю ее лучше, чем вы. Она страшно любит мужчин! Возможно, она просто крутит с этим Малихом, не подозревая, кто он.

– Тогда почему она не наблюдает за аэропортом? Ведь она должна сообщить о прилете Гирланда! И почему она побледнела, когда я встретил ее после совместной поездки с Малихом?

– Наверное, есть какое-нибудь объяснение… – сказал Дорн. – Я не могу поверить, что она работает с ними, Керман, для меня это непостижимо!

– Я вам сообщаю факты, мистер Дорн, а уж как на них реагировать – это ваше дело, а не мое…

– Пройдите в отель, Керман, и скажите, чтобы она вылетела в Париж утренним самолетом. Объясните, что у меня есть для нее другая работа. Но постарайтесь не вызвать у нее подозрений, держитесь дружески. Объясните, что вы случайно оказались в посольстве и вам передали мой приказ. Ясно?

– Ну, а если она, допустим, не захочет вернуться? Или Малих не отпустит ее?

Дорн нервно потер вспотевший подбородок.

– Тогда пусть Амблер арестует ее и отправит с нарочным!

– Ладно, постараюсь, – буркнул Керман и бросил трубку на рычаги.

Джанин проснулась от резкого телефонного звонка. Она села на кровати, сердце ее отчаянно билось. Гирланд, щурясь спросонья, приподнялся, облокотившись о подушку, и кивнул на телефон. Джанин подняла трубку.

– Мадам, вас спрашивает мистер Керман, – услышала она голос портье.

Джанин немного поколебалась, затем сказала:

– Попросите его подождать в баре, я спущусь минут через пятнадцать.

Гирланд уже встал и одевался.

– Кто это? – поинтересовался он, надевая тенниску.

– Керман.

– Ты думаешь, он уже разговаривал с Дорном?

– Уверена! Но меня это мало беспокоит. Как быть с Малихом?…

– Постарайся избавиться от него сегодня, а потом сделай, как я сказал, – улетай завтра в Париж.

Она посмотрела на него с вымученной улыбкой.

– А ты останешься, Марк?

– Да. Послушай, как только избавишься от Кермана, позвони Малиху. Я поеду в Дакар и вернусь вечером. Тогда мы еще что-нибудь придумаем.

Она подошла к нему и нежно обняла.

– Я люблю тебя, Марк! Ты моя первая и последняя любовь. И мне теперь все равно, что со мной будет. Прощай, дорогой. Вспоминай обо мне иногда…

– Не надо так драматично! Все обойдется.

Они посмотрели друг на друга, затем Гирланд подошел к двери, осторожно открыл ее и, оглянувшись еще раз, ласково улыбнулся ей. Дверь за ним закрылась.

Керман сидел в углу бара. Потягивая пиво, он как-то странно улыбнулся Джанин.

– Что будешь пить?

– Джин с тоником, – сказала она, садясь, когда он делал заказ. Он как бы невзначай спросил:

– Никто не прилетел самолетом?

– Нет, – вяло ответила Джанин.

– У меня для тебя распоряжение.

Джанин напряглась и пристально взглянула на Кермана.

– Распоряжение… для меня?

– Я сегодня заходил в посольство, как раз когда звонил Дорн. Он просил тебя вернуться, подвернулась какая-то работа. Он хочет поручить ее тебе. Завтра самолетом он пришлет кого-нибудь вместо тебя. А ты немедленно вылетай в Париж.

– Если успею заказать билет…

– Я уже все сделал, – сказал он, кладя перед ней конверт «Эйр Франс».

– Тогда все в порядке, хотя мне и не хочется уезжать, – она отпила из стакана.

– Все это напрасная трата времени, – сказал Керман. – Мы уже никогда не узнаем, что хотела сообщить та женщина… Я останусь еще на пару дней. Дорн всегда надеется на чудо. – Керман поднялся и, пожелав Джанин счастливого пути, вышел из бара.

Допив джин и закурив сигарету, Джанин взглянула на часы. 18.25. Пора звонить Малиху. Она встала и направилась в номер. Сердце ее отчаянно билось, когда она набирала номер. Малих сразу же взял трубку, словно сидел у аппарата.

– Да.

– Я видела мистера Гилчерта, – заговорила она, стараясь не выдать своего волнения. – Я сказала ему о вечере у Хильды, но он ответил, что не сможет прийти. Сегодня у него какое-то деловое свидание, но он с удовольствием придет завтра. Мы оба придем завтра в восемь.

Трубка зловеще молчала. Слышалось только учащенное дыхание Джанин.

– Я сказал – сегодня, – наконец тихо, но настойчиво произнес Малих.

– Я знаю, но сегодня он не может…

Снова пауза, и снова тот же голос, не оставляющий надежд:

– Хорошо. Жаль терять время, но ничего не поделаешь. Пусть будет завтра. Мне нужно кое-что с вами обсудить. Я уже выслал машину, она скоро будет у отеля, не задерживайтесь. – Он повесил трубку.

Она долго сидела, не выпуская трубку из рук. Тело ее похолодело, сердце стучало, как колокол, во рту пересохло. Положив трубку на рычаги, она встала и подошла к окну. «Кадиллак» уже стоял перед отелем.

Это был конец.

Выхода не было.

Нужно сделать последние приготовления, решила она. Взяв в руки чемодан и открыв его, Джанин нажала на чуть заметную выпуклость в его стенке. Правая часть дна немного отодвинулась – в образовавшейся нише лежала сумочка. Дрожащими пальцами она раскрыла ее и вынула крошечную – не больше ногтя мизинца – ампулу.

Когда Дорн давал ей ампулу, он сказал:

– Возьми на всякий случай… Это часть твоего снаряжения. Если почувствуешь, что попала в безвыходное положение – раздави ее зубами. Смерть наступает мгновенно.

И вот это время пришло!

Она взяла ампулу и положила ее в рот, затем пальцем передвинула за десну. Там она ничуть не мешала, и, глядя в зеркало на свое испуганное, белое лицо, Джанин с удовлетворением отметила, что снаружи тоже ничего не видно… Закрыв чемодан, она заперла комнату и спустилась к «Кадиллаку».