Пепел сердца - Инна Бачинская

Да уж, непредсказуемая. А кто тут предсказуемый? Ния? Федор ухмыльнулся невесело. А он сам предсказуемый? С некоторых пор он перестал понимать себя. Он не знал, что совершит завтра. Вечером он принимал решение: все, хватит! А наутро слонялся, не в силах ничем заняться, и вздрагивал от каждого шороха. И на улице цеплялся взглядом за каждую женщину в короткой шубке. И ждал, ждал, ждал…

Его беспокоил приятель Насти, Геннадий, от которого за версту несло криминалом. Когда они прощались после ужина, Федор сказал, что ей следует держаться от него подальше. Последует ли Ния его совету? Скорее нет, чем да. Настя ее близкая подруга, она ей доверяет. Тем более сейчас ей нужен близкий человек рядом. Почему она не зовет его, Федора? Почему не он, а эта сомнительная парочка? Настя глупа, Геннадий опасен. Надо будет поспрошать насчет этой личности, на всякий случай, мало ли… Можно узнать у капитана Астахова, но тогда вопросов и комментариев не избежать. Значит, обратимся к другому источнику, испытанному и проверенному, решил Федор.

Испытанный и проверенный источник – старинный знакомый Федора, скупщик краденого в далеком прошлом, ныне завязавший, обрадовался Федору как родному. Звали его Станислав Гордеевич, кличка у него была Стасик-профессор, из чего следует, что был он человек образованный, в известном смысле чета Федору, хоть нигде никогда не учился. Кроме того, был он негласным летописцем местного преступного мира, ходячей энциклопедией, так сказать, живо интересовался, многое и многих знал и мог при случае дать дельный совет или представить информацию, но от дел отошел, явных, во всяком случае. Он много читал, и круг его интересов был весьма обширен. Федор помнит их разговоры о смысле жизни во время допросов…

После отсидки Станислав Гордеевич разыскал Федора через капитана Астахова – он уже преподавал, – чтобы прийти к общему знаменателю насчет смысла жизни. Он попросил разрешения посещать занятия, сидел в первом ряду, старательно записывал в толстую тетрадку. Было ему на тот момент шестьдесят с гаком. Потом он удачно женился и открыл магазинчик сувениров. На том связи между философами практически прервались.

Магазинчик сувениров назывался «Буратино»; на полках и стендах стояли, сидели и лежали всевозможные игрушки, куклы, шкатулки, бижутерия, коробочки, собачки, котики, пластмассовые цветы, фонарики и вазочки; блестящие шарики, надутые гелием, свисавшие с потолка, шелестели и переливались от малейшего движения воздуха. Всякая дешевая пластиковая дребедень, одним словом. У Федора зарябило в глазах, и он не сразу заметил хозяина – маленького старичка, похожего на гнома, сидевшего за прилавком.

– Федя, ты? – обрадовался Станислав Гордеевич, откладывая книгу. – Возмужал, в силу вошел! Красавец! Не женился?

– Пока нет, Станислав Гордеевич. А вы все трудитесь?

– Нам на покой рано, Федя. Люди интересные заходят, с одним поговоришь, с другим, вот и день прошел недаром. Ты зашел, порадовал старика. По делу или мимо шел?

– По делу, Станислав Гордеевич. Интересует меня один человек, имя Геннадий, кличка не то Зуб, не то Клык.

– Геннадий Зуб или Клык? – повторил Станислав Гордеевич. – Знаю. Гена Зубов, шестерка, мелочь пузатая, ходил под Серым, рэкет, мелкий разбой, угон авто. Пацаном отсидел год в детской колонии, бомбанули киоск. Пару лет назад проигрался в карты, пришлось делать ноги. Недавно вернулся, долг частично отдал и получил отсрочку. А что за ним? Серьезное что?

– Пока не знаю, присматриваюсь.

– Это сволочь известная, ты осторожнее, Федя, не светись без нужды. Этот может и ножичком пописать.

– Не буду светиться, Станислав Гордеевич. Адресок не подскажете? На всякий случай.

– Улица Боевая, старая двухэтажка-малосемейка, номер не то три, не то пять, легко найти. Там спросишь. Заходи сюда, Федя, садись, я сейчас нам по чайку с лимончиком! – Он потер руки в предвкушении. – Поговорим за жизнь.

Ния проснулась словно от толчка. У двери поскуливал Декстер, просил выпустить. Ния вскочила и побежала открыть дверь. Прислушалась, стоя на пороге спальни. В доме было тихо. Она вернулась в постель, раздумывая, что делать. Видеть Геннадия ей не хотелось. Да и Настю… В который раз Ния пожалела, что связалась с этой… дурой! Ностальгия по юности… Хотя если бы не Настя… Черт! Все плохо. Как прикажете вести себя с ними? Геннадия выгнать немедленно! Пусть убирается к черту!

Ния спустилась вниз и увидела Настю. Та, мрачная, сидела на диване и пила кофе. При виде Нии она не вскочила, как обычно, не закричала: «Агничка, доброе утро! Как спалось?» – и в сторону Нии не смотрела. Под левым глазом ее Ния рассмотрела сочный синяк.

– Это он тебя? – спросила Ния, усаживаясь рядом.

– Из-за тебя, – сказала Настя, по-прежнему не глядя на Нию. Лицо ее уродливо сморщилось, и она заплакала.

– Из-за меня? – изумилась Ния. – Твой… жених явился ко мне в спальню, набросился… Животное! И после этого я виновата?

– Не ври! Ты сама подставилась! Я видела, как вы целовались. Ты думала, я ничего не заметила? Дура, да? Все я прекрасно видела, только виду не подала, вся прямо офигела, не знала, что сказать. Ты его не оттолкнула, я же видела. И как он на тебя смотрел, и за колено… тоже видела… Кобелина!

– Ты его любишь? – в замешательстве спросила Ния.

– Не знаю. Когда-то любила, а сейчас… Я замуж хочу, мужа, детей… понимаешь?

– Какой из него муж… морду бить будет.

– А других нет. Ты вот была замужем, за мужниной спиной, у тебя все есть… зачем он тебе? А у меня ничего… всю жизнь ничего! Как проклятая!

– Успокойся, он мне не нужен. Где он?

– Ушел. Сказал, придет к ужину.

– Пусть убирается! Я не хочу его видеть! – закричала Ния.

– А вчера тебе понравилось! – Настя тоже сорвалась на крик. – Ты! Подруга называется! Привыкла, что все лучшее тебе! Ах, Агничка! Такая необыкновенная, такая веселая, и поет, и танцует! И шмотки классные! Помнишь, как ты давала мне на дискотеку свои платья? Помнишь? А как ты меня шугала, когда я посадила пятно, тоже помнишь?

– Не помню… – пробормотала Ния. – Не говори глупости, не было такого.

– Было! Я потом так плакала… Да, я завидовала тебе! У тебя отец зарабатывал прилично, мать, бабушка шила людям, всегда были деньги. А у меня одна мать, бухгалтер в какой-то вонючей забегаловке. У нас никогда не было денег. Твоя бабушка всегда кормила меня, а я отказывалась для вида, а сама старалась не глотать кусками. Я всегда была голодная.

– Что ты несешь? А богатый дядька, мамин брат, который подкидывал тебе на жизнь? Я же помню, кольцо подарил.

Настя смотрит на Нию с ухмылкой, потом говорит:

– У мамы не было брата.

Наступает пауза. Ния рассматривает Настю, словно видит впервые.

– Вот так-то, подруга, – говорит Настя. – А у тебя был Федор, самый красивый, самый умный, самый перспективный, как щенок на задних лапках, все курсовые, все экзамены на блюдечке! А ты его послала! Сбежала, даже не попрощалась, весь институт гудел. И муж у тебя козырный, вон домина какая. И не работала ты ни дня… А я вкалываю в своей конторе за гроши, откладываю по копейке на шмотки… думаешь, я не вижу, как ты смотришь на мои шмотки? Конечно, куда нам! Не Армани с Диором, а из лавки на рынке. Отбиваюсь от начальника. Слава богу, он жены как огня боится. Вот и получается, одним все, другим ничего. И сейчас! Тебе мало Федора? Тебе нужен мой Гена?