Абсолютно честен. Автобиография - Фрэнк Лэмпард

Его энергетика была настолько мощной, что ощущалась даже когда его не было поблизости. Уже осознание того, что он где-то в здании, пробуждало удивление и любопытство. В первое утро сбора весь состав собрался в командной столовой. Это было обычной практикой для нашего тренировочного режима, и мы уже облачились в свои спортивные костюмы и кроссовки. До соревнований оставалась еще пара недель, но отель уже дрожал от нетерпения. Велись разговоры о том, что произойдет сегодня, и о том, что может случиться в этом месяце. Там были все, даже ответственный за экипировку и физиотерапевт. Вернее, все, кроме Газзы.

Я сидел с Джейми и Робби и ел свои хлопья. Терри Венейблс поздоровался с нами по пути к буфету. Я был все еще в восторге от его приветствия, но смог ощутить, что всех в столовой занимает что-то другое. Лишь позже, столкнувшись с этим лично, я понял, чем вызван этот дискомфорт.

Те, кто был давно знаком с Газзой, а их тут хватало, знали, что еще чуть-чуть, и быть беде – он все еще не спустился к завтраку. Иногда кому-нибудь это могло показаться смешным, иногда нет. Нервное напряжение нарастало с каждой минутой, а Газзы все не было видно. В конечном итоге он пришел, никого не разочаровав своим появлением.

Он был одет в домашний халат и держал половину арбуза под мышкой. В промежутках между его поеданием Газза давал каждому из подающих завтрак сотрудников отеля уморительные прозвища. Я не знал, как мне на это реагировать. Я никогда не видел ничего подобного, но так я узнал, каким он был. Газза правил этим местом, мог делать все, что ему заблагорассудится, и был очень популярен у своих подданных. Конечно, я, как и все, слышал рассказы о нем – в раздевалке или общаясь со старшими игроками из других клубов. В компании всегда был кто-то с очередной безумной историей о Газзе.

До этого я видел его лишь издалека. Еще мальчиком я видел, как он играл на «Аптон Парке». Он был еще совсем подростком в футболке «Ньюкасла» – весь такой жилистый и непредсказуемый, но каким-то образом ему удавалось играть против «Вест Хэма» совсем по-взрослому. До этого дня мне не доводилось подобраться к феномену Газзы поближе. Теперь я смотрел ему прямо в лицо.

Он был абсолютно сумасшедшим – никаких сомнений – но даже когда он выходил за рамки разумного, ему это прощалось, ведь было просто невозможно не любить Газзу. Его любили все, и не просто так. Широта его души ничуть не уступала его колоссальной харизме, а дополнялось все несравненным чувством юмора. Его бесконечные розыгрыши были совершенно уморительны и заставляли всех быть настороже. Вопрос «А где Газза?» звучал очень часто, ведь отсутствие Газзы было еще заметнее его присутствия. Будучи новичком, я ожидал, что стану его новой жертвой, и долго ждать не пришлось. Я спал сном младенца, как вдруг зазвонил телефон.

– Привет! – прорычал кто-то с северным акцентом. – Ты, конечно, сможешь подсказать мне, что там идет по четвертому каналу в четверть четвертого, да, малыш Фрэнки?

В полубессознательном состоянии я попытался отыскать выключатель и газету. Наконец я нашел телевизионную программу и сказал Газзе, что в это время будет идти документальный фильм об изменении климата в Антарктике.

– Вон оно что! – сказал он с воодушевлением. – Спасибо!

Я положил трубку и закрыл глаза, как вдруг до меня дошло, что меня разыграли. Я размышлял о том, как же мне достанется за завтраком. Ну и отлично. Теперь, когда меня развел Газза, я был здесь своим. К сожалению, это был еще не конец. Утром я все еще отсыпался, как вдруг громкий стук в дверь заставил меня спрыгнуть с кровати. Это вновь был он, одетый в халат. Он не сказал ни слова, по крайней мере, мне. Он просто прошмыгнул мимо меня, бормоча себе под нос: «Восемьдесят один, восемьдесят два, восемьдесят три» и так далее. Я понял, что он считает свои шаги – так же, как рефери показывает стенке перед штрафным ударом, на какое расстояние ей нужно отойти.

– Газза, – спросил я, – что ты делаешь?

– Восемьдесят девять, девяносто, девяносто один…

Он обошел мою комнату по кругу и уже направился к двери, как вдруг обернулся и приложил палец к губам, показывая мне, чтобы я молчал, как будто я мог нарушить его сосредоточенность или сбить с шага. Я смотрел ему вслед – удаляясь по коридору, он не переставал считать. Вот так впечатление – немного нереальное, но абсолютно бесценное.

Все остальное время тоже не ограничивалось чисткой бутс и распределением формы. Я участвовал в тренировках с командой вплоть до матча против Швейцарии, а затем вернулся к более обычной жизни – той, в которой не было Газзы. Я повидал достаточно – достаточно, чтобы осознать, как много мне нужно трудиться, чтобы однажды сыграть за свою страну на самом высоком уровне. Я был благодарен за этот урок. Я чувствовал себя комфортно в этой среде и наслаждался каждой минутой. Мое желание сделать шаг вперед стало еще сильнее.

После этого я проходил трехлетнюю стажировку в сборной игроков до 21 года, а в 19 лет Питер Тэйлор назначил меня ее капитаном. Это пошло на пользу моей подготовке к основной команде, потому что с точки зрения техники и тактики эти уровни очень близки. Однако в плане физического и морального развития, внимания, конкуренции – это небо и земля. Я регулярно забивал за молодежку и считал Тэйлора очень способным тренером и приятным человеком. Его методы были куда прогрессивнее, чем у его преемника Говарда Уилкинсона, чьи устаревший взгляд на футбол и отношение к команде не очень подходили молодым игрокам. Но с каждым сыгранным матчем я все больше концентрировался на переходе во взрослую сборную. Я отлично понимал, что от меня требовалось, но должен был подождать – еще три года, если быть точным.

За это время обстановка в сборной Англии резко изменилась. Венейблсу немного не хватило, чтобы достичь финала Евро-96, после чего ему сообщили, что он уволен. Его преемником стал Гленн Ходдл, который поехал с командой на чемпионат мира во Франции, а затем передал пост Кевину Кигану. С самого начала сезона 1999/2000 годов я был в отличной форме. Голы лились рекой – пять в моих первых двенадцати играх, но вызов в основную сборную Англии в октябре все равно стал для меня неожиданностью. Нам предстояло сыграть с Бельгией на «Стадионе Света» в Сандерленде в рамках подготовки к стыковому матчу за выход на Евро-2000 против Шотландии.

После объявления состава одним из первых мне позвонил Джейми. Он тоже получил вызов, хотя его появление было ожидаемым, в отличие от моего. Джейми был в восторге от возможности сыграть вместе. Мы шутили о том, что это может произойти, когда были детьми, но тогда предполагали, что это случится в клубе, а не в сборной. Становясь старше, мы иногда осмеливались говорить об этом уже более серьезно. Затем, когда я тренировался со сборной перед Евро-96, другие ребята острили, что однажды я присоединюсь к Джейми в команде. Я лишь отшучивался, хотя в своей голове и мечтал о таком развитии событий. Играть за сборную своей страны – мечта каждого мальчишки. Но играть за нее с двоюродным братом, а по совместительству и одним из лучших друзей – это просто утопия.