Прокурор по вызову - Фридрих Незнанский

Но интуиция подсказывала, что никакие это не коммунисты, а реальная возможность заполучить сенсационный материал. Хмуренко еще раз прослушал пленку с записью телефонного звонка. Неизвестный позвонил в начале одиннадцатого в монтажную и, сообщив, что у него есть важная информация, которая обязательно заинтересует видного журналиста Хмуренко, попросил его к телефону. Поскольку ни с кем другим он беседовать не желал. Неуклюжие попытки Миши Лепешкина хоть что-то выведать, похоже, его только разозлили, и, не отбери Хмуренко вовремя трубку, кто знает, возможно, информация уплыла бы к конкурентам.

– Я слышал, вы ведете собственное расследование замятинского скандала? – Голос был приглушенным, как если бы незнакомец прикрывал трубку носовым платком или просто рукой.

– Возможно.

– Вас интересует, кто организовал съемку?

– Конечно. Но это, наверное, не телефонный разговор, может быть, вы подъедете и мы спокойно обо всем побеседуем?

– Нет, если вы заинтересованы, подъехать придется вам. Я не желаю рисковать.

– Куда и когда?

– В двенадцать. Примерно в двадцати километрах от кольцевой по Варшавскому шоссе есть рекламный щит «Nike. Just do it» с негром в белых кроссовках. Проедете еще сто метров, остановитесь, помигаете фарами, выключите их, выйдите из машины и идите вперед.

– Как я вас узнаю?

– А вы думаете, там будет толпа гуляющих?

Хмуренко проехал мимо приткнувшегося у обочины бежевого «жигуленка», значит, до места встречи метров пятьсот. Миша Лепешкин, призванный подстраховать в случае чего, помахал ему рукой, но Хмуренко даже не посмотрел в его сторону. Миша понадобится, только если Хмуренко не проедет обратно или не позвонит до половины первого. Тогда вперед: искать, спасать и т. п.

Рекламный щит был виден издалека и хорошо освещен, но машин рядом не наблюдалось. Хмуренко, как было условлено, проехал чуть дальше, помигал фарами, выключил их. Посидел минуту, всматриваясь в темноту, но ничего подозрительного не заметил. Во всяком случае, ватага коммунистов с булыжниками и кольями из кустов не выпрыгнула. Включил камеру и осторожно, неторопливо вышел из машины.

Совершенно некстати начался мерзкий мелкий дождик. Зонт он с собой не взял, а натягивать капюшон не решился – это уменьшит угол обзора, что рискованно в такой ситуации. Хмуренко насчитал восемьдесят девять шагов, когда луч фонарика уперся ему в спину; как и откуда подошел незнакомец, он так и не заметил.

– Медленно повернитесь, – распорядился тот же голос, что и по телефону.

Хмуренко повиновался, прикрыв рукой глаза от яркого света. Незнакомец, убедившись, что перед ним тот, кого он ждал, выключил фонарь.

– Давайте сойдем с дороги.

Он был невысокий, в длинном плаще с поднятым воротником и в широкополой шляпе, скрывающей верхнюю половину лица, хотя это было лишним – в такой темноте Хмуренко все равно бы его не рассмотрел. Он курил, и это окончательно убедило Хмуренко, что избиения сегодня не будет.

Отошли под деревья. С дороги их теперь можно было заметить только по огоньку сигареты, зато дождь здесь не так доставал: деревья, даже голые, кое-как от него защищали.

– Как мне вас называть?

– Иван Иванович или Сидор Сидорович, а хотите – Васей, мне все равно.

– Хорошо, Иван Иванович, я вас слушаю.

Хмуренко тоже закурил, надеясь в свете зажигалки увидеть хоть что-то, но Иван Иванович разгадал этот нехитрый трюк и вовремя отвернулся.

– Вы записываете разговор?

– А вы против?

– Нет, только пускать запись в эфир, не изменив голос, не стоит, могут быть нехорошие последствия.

– Какие?

– Неприятности у меня, а потом и у вас.

– Я это учту, – пообещал Хмуренко. – Но пока вы еще ничего такого, что может вызвать неприятности, мне не рассказали. Если я все понял правильно, вы точно знаете, кто стоит за акцией против Замятина.

– Знаю.

– И кто же?

– Замятин.

– Замятин сам снял кино о себе и сам передал его на телевидение? – недоверчиво переспросил Хмуренко, уже предчувствуя, что действительно нарвался на сенсацию.

– Да.

– Зачем?

– Чтобы уйти быстро и красиво.

– Я все еще не совсем понимаю.

– А вам самому не приходило в голову, почему на той пленке он то задом, то боком, то в плохо освещенном углу? – Иван Иванович прислонился спиной к дереву и спрятал руки в карманы плаща. – Запись же высококачественная, девицы, например, хорошо получились. А Замятин как будто знал, где установлена камера. И вообще, сцена хорошо продумана и отрепетирована. У зрителя она вызывает скорее смех, чем брезгливость, отвращение и тем более возмущение. Ну, выпил человек, ну загулял даже, страна такая, традиции такие: все пьют без меры и часто буйны во хмелю. Поматерился чуть-чуть – это опять демонстрирует близость к низам, к народу. На пьедестал влез – карикатура на демагогов политиков. Особенно на коммунистов, конечно, но это тоже хорошо, это уже не совсем для народа, это для тех, кто способен прочувствовать аллегорию. Он ведь даже жене в кадре не изменил, обвинить его не в чем. Тем более что даже непонятно, его ли обвинять. Скорее всего, было снято даже несколько дублей и выбран самый удачный. Вряд ли так хорошо получилось с первого раза.

– Звучит убедительно. – Хмуренко проверил, работает ли диктофон в кармане. Тот мелко вибрировал, только бы хватило пленки. – Но вы не объяснили, зачем ему это понадобилось.

– Замятин настолько обнаглел в последнее время, что требовал деньги со всех и за все. Он, конечно, прекращал дела на реальных казнокрадов и мошенников. Но по любому поводу за любую прокурорскую проверку, любое расследование, даже тогда, когда проверяемые были чисты как первый снег, все равно сдирал круглые суммы. Его неизбежно посадили бы за взятки, причем очень скоро. А так он же еще и жертва. Теперь можно заявлять, что он, мол, боролся с коррупцией, не жалея живота своего, и почти уже совсем разоблаченные им негодяи в бессильной злобе, не имея возможности обвинить его в чем-то серьезном, топорно сработали компромат. Он, мол, конечно, уйдет, но уйдет героем.

– У вас есть доказательства? – спросил Хмуренко.

– Если вы имеете в виду другие видеопробы Замятина, нет. И фамилии людей, которые ему платили просто за то, что он генпрокурор, я вам тоже называть не буду.

И не надо, подумал Хмуренко, это и так бомба, с таким репортажем рейтинг программы может подскочить на добрый десяток пунктов. А в совокупности с тем, что Миша Лепешкин снял днем, – на все двадцать. Еще заполучить бы этого Ивана Иваныча в эфир.

– Я сам найду конкретные факты, – предложил Хмуренко, – вы сможете озвучить их в кадре? Полная анонимность гарантируется, ни лицо, ни голос никто не узнает…