Кафе «Поющий енот» - Евгения Перова

– Почему?

– Потому что.

– Это не ответ. Я тебе совсем не нравлюсь?

– Нравишься, но не до такой степени, чтобы…

– И так будет всегда?

– Думаю, да.

– Почему ты так уверен?

– Потому что ты не мой человек.

– Что это значит?

Я снова вздохнул: вот как ему объяснить?

– Потому что я не занимаюсь сексом ради секса, потому что мне надо любить человека, чувствовать наше с ним родство, потому что мы должны совпасть, как два пазла. С тобой мы не совпадаем, прости. Можем просто дружить.

Рэйвен мрачно молчал, опустив голову. Потом стукнул кулаком по столу и крикнул:

– Иногда мне хочется тебя убить!

Я усмехнулся:

– Так не доставайся же ты никому, так, что ли? Послушай, не в наших силах это изменить. Тебе нравлюсь я, ты нравишься Зинуле, я равнодушен к тебе, ты к ней. И что с этим можно сделать? Ничего.

– А кто нравится тебе?

– Пока никто. Ну что, пойдешь ко мне ночевать?

– А ты не боишься, что я…

– Убьешь меня? Нет.

– Почему это? Я могу! Не веришь?

– Верю. Но кому ты тогда расскажешь о своей беде? А тебе нужно рассказать, потому что ты уже устал носить это в себе. Я прав?

Рэйвен усмехнулся:

– Прав. Ты всегда прав, черт тебя побери! Всегда спокоен и выдержан, всегда элегантен и красив! Золотой мальчик, прекрасный принц, недоступный и высокомерный!

– Ты мне завидуешь, что ли? Нашел кому.

– Я не завидую! Не знаю. Я запутался.

– Посмотри на меня, – попросил я, и Рэйвен неохотно взглянул мне в лицо. – Теперь слушай. Любимый человек предал меня, родители выгнали из дома, я ночевал на улице и питался объедками, воровал, я даже продавал себя – за деньги, за еду, за крышу над головой! Я знал, что качусь в пропасть, и думал: «Ну и пусть. Чем хуже – тем лучше». Меня спас Теодор. С ним я не спал, если ты так думаешь. Он заменил мне отца и мать, вылечил мою душу – и не ждал благодарности. Но я вечно благодарен. Я вижу, что тебе тоже нужна помощь. Принять ее или отказаться – дело твое, я не настаиваю. Можешь просто переночевать, ничего не рассказывая. Но знай – сердце мое открыто для тебя. А вот спать с тобой я не буду.

Рэйвен молчал, потрясенный. Потом тихо сказал:

– Я даже не мог представить, что ты через такое прошел… Прости.

– Мы никогда не знаем, какие бездны скрываются в другом человеке. А у меня еще и упаковка хорошая.

– Не понимаю, как ты вообще выжил!

– Один бы не выжил. Спасибо Теодору. Ну что, пошли? Пока дождь поутих.

Почти всю ночь мы проговорили. История оказалась простая, но трагическая. Рэйвен оказался приемным сыном. Узнал он об этом где-то год назад, совершенно случайно и совершенно гнусным образом: наткнулся на тетку, которая жила по соседству с его семьей в том городе, откуда они уехали, когда Рэйвену было года три. Сначала она попалась на глаза всем троим, и родители не стали с ней разговаривать, просто раскланялись. Но потом она специально подкараулила Рэйвена и вывалила ему на голову все, что знала и что додумала.

– Ой, какой же ты вырос пригожий да хороший! – тараторила она. – А я-то так переживала, что толку из тебя не будет! Мать, поди, гулящая, отец – наркоман! Что ж хорошего может выйти? А ты выправился, возмужал. Не обижают они тебя? Все ж не своя кровь!

Рэйвен еле избавился от нее. Услышанное засело в нем занозой. Он долго ничего не говорил родителям, но потом сорвался, и вышла безобразная сцена: Рэйвен истерически упрекал родителей в обмане, а они пытались привести мальчика в чувство. Кончилось тем, что Рэйвен хлопнул дверью и ушел из дома.

Излив душу, Рэйвен надолго замолчал. Сидел понурившись и шмыгал носом – я дал ему бумажных салфеток. Спросил:

– Хочешь, поговорим об этом?

Рэйвен отрицательно замотал головой:

– Не надо! Мне будет еще хуже. Понимаешь, я пока рассказывал, сам все понял.

– И что ты понял?

– Что я свинья неблагодарная! У меня прекрасные родители, а я… И почему меня так переклинило?

– Тебе сколько лет?

– Семнадцать.

– А тогда шестнадцать было, да? Ты же еще подросток, у тебя гормоны зашкаливают. В этом возрасте очень трудно смириться с обманом. Но ты же понимаешь, почему они скрывали от тебя правду?

– Да понимаю! Но не знаю, как теперь помириться.

– Хочешь, я пойду с тобой? Для моральной поддержки?

– Ты правда сделаешь это для меня?!

– Конечно.

– А как ты думаешь… Та тетка сказала, что…

– Что твой настоящий отец наркоман, а мать проститутка? Подумай сам, откуда ей знать? Это же такое распространенное клише, а на самом деле могло быть все что угодно. Хочешь, я попытаюсь разузнать правду?

– А ты сможешь?!

– После стольких лет, проведенных с Теодором, я много чего могу. Все связи-то остались.

– Тогда узнай!

Рэйвен смотрел теперь на меня совсем по-другому. Я улыбнулся ему:

– Хватит на сегодня разговоров. Пошли спать. Завтра мне с утра в банк ехать, а ты можешь поспать подольше. А вечером мы сходим к тебе домой, да?

Он кивнул и смущенно добавил:

– Спасибо.

– Ну вот, а вы сомневались в Молодом! – воскликнула Дама, появляясь на кухне. – Смотрите, как замечательно справился. А я боялась, что нам придется долго возиться с Вороном, но теперь дело пойдет гораздо быстрей.

– Надо за это поблагодарить Светлого, – сказал Яркий. – Это он сумел настроить душу Молодого. Старик передал свою благодарность.

Яркий встал и низко поклонился Светлому, который смущенно отмахнулся – да ну, ерунда какая:

– Это мы Старику благодарны – ведь он, сам того не зная, помог нам с Седьмой.

– Да, удачно вышло, – кивнула Дама. – Осталось чуть-чуть подождать, и вся Семерка будет в сборе. Только ты, Яркий, смотри – не наломай дров!

– А что сразу Яркий, Яркий?! Я буду только рад, если все получится!

– Что, и ревновать не станешь? – насмешливо спросил Светлый.

– А если и поревную чуть-чуть? Кто заметит-то…

На свадьбу дочери я не приехала. Не хотела омрачать праздник. Не знала, как мы встретимся, сможем ли принять и понять друг друга. Да чего уж там, просто испугалась. Прошло полгода – и вот я наконец здесь. Только дочь об этом еще не знает, я не стала предупреждать о своем приезде. Сюрприз! Остановилась в гостинице – заселилась почти в полночь, поэтому полдня проспала. Да еще смена часовых поясов! Выгляжу ужасно. Для начала я выпила кофе, потом присела к столу, достала блокнот, в котором еще оставалась пара чистых страниц, и раскрыла его, решив еще раз перечитать то, что я лихорадочно писала на протяжении долгих часов, проведенных в полете. Писала, зачеркивала, переписывала. Вырывала листы и начинала заново. И вот что получилось: