Опрокинутый купол - Николай Буянов

Ее учили проникать в иные пространства – это оказалось делом нелегким и даже страшным поначалу, не всякий разум вынесет. Но Шар недаром избрал ее одной из своих Хранительниц.

И жизнь молодой девушки как бы разделилась надвое (ей было непонятно: как можно существовать одновременно в нескольких местах и временах? Она пыталась задавать вопросы, но ее остановили: охолонь. Смотри, слушай, учись. Исполняй предначертанное). А «земная» жизнь меж тем тоже была суровой и тревожной. На внешних границах царило еще относительное спокойствие, но все понимали: это – затишье перед бурей. От набегов воинственных кочевников Житнев прикрывали с юга Ростово-Суздальское и Рязанское княжества, а непроходимые болота и чащобы – с севера и востока. Два родных дяди князя Василия, братья его отца Константина Всеволодовича, правили Владимиром и Новгородом, самыми обширными русскими владениями. Их земли простирались от Старой Руси и Ладоги до дальнего Заволочья…

Еще силен был великий князь Константин, вознесшийся к вершинам власти после победы над младшими братьями Юрием и Ярославом. Еланюшка видела его единожды, когда Василий возил ее во Владимир…

Это путешествие, пожалуй, стало самым ярким ее воспоминанием юности. Она увидела город в пору высшего его расцвета, ранней осенью 1233 года. Деревья не успели пожелтеть, и трава по склонам горы Хоривицы была изумрудно-зеленой, сильной, лишь кое-где поблекшей от прямых солнечных лучей. Лодья под княжеским гербом на полосатом парусе подошла к гавани на реке Почайне – справа открывался Боричев спуск и Стрелецкая слобода, а слева высилась знаменитая златокудрая красавица – Десятинная церковь. У Елани дух захватило при виде такой красоты.

По склонам горы, насколько хватало глаз, раскинулось множество больших и малых усадеб. Когда-то мощные каменные стены окаймляли город, но постепенно он разросся, и домам стало тесно за укреплениями. И хорошо (не все богатырю щеголять в детской рубашонке), и худо: коли случится вражеский набег, много семей останутся в одночасье без крыши над головой.

Возле Софийских ворот молодых супругов встречал сам Константин Всеволодович со свитой. Князь был уже в летах. Волосы на голове побелели, а лицо – наоборот, сделалось темным и покрылось сухими морщинами. Только глаза остались прежними – умными и проницательными (глаза мудреца, рано познавшего предательство и обман и научившегося, когда необходимо, отвечать тем же). Что еще? Резкие складки вокруг губ и нос с еле заметной горбинкой… Вообще красивое лицо. Худощавая фигура, длинные тонкие пальцы, унизанные золотыми перстнями с самоцветами. Василий упоминал, что батюшка всегда был великий охотник до чтения книг. Сам принимал участие в летописании и строительстве городов. И конечно, он был прозорливый политик.

Его батюшка, Всеволод Большое Гнездо, при жизни прослыл мудрейшим из русских правителей, но под свою кончину сумел посеять такую вражду между сыновьями, что худших врагов трудно было придумать. Каждый тянул одеяло на себя, и северо-восточная Русь трещала, раздираемая кровавыми междуусобицами. Старшему брату Константину досталось плохое наследство. И он задался целью объединить северные земли под своим началом.

Прежде всего ему был необходим союзник. Им стал выходец из Смоленского княжеского дома Мстислав, прозванный Удалым, – тот много лет заглядывался втайне на новгородский престол. Ярослав и Юрий, младшие братья Константина, прознав о притязаниях чужака, встали на дыбы. Константин же немедленно обещал Мстиславу всякую поддержку.

Великий был спор. Такие редко (если уж очень повезет) решаются за столом переговоров. Только силой оружия…

Там, на болотистой реке Липице, между горой Авдовой и горой Юрьевой, сошлись дружины четырех князей. Преклонили воины колени. Помолились Пресвятой Деве Богородице. Сняли тяжелые брони – и по сигналу трубы бросились налегке, через болото, навстречу друг другу. Смоленские на псковских, новгородцы на суздальцев. Русские на русских… (А за тысячи верст отсюда, на другой реке с никому не известным названием Онона, курултай кочевых племен провозгласил степного вожака Бату, внука Чингисхана, своим верховным правителем. Страшная и злая звезда взошла на небесах… Да кабы все знать заранее.)

А пока Мстислав, недаром прозванный в народе Удалым, бился впереди дружины с топором в руке. Не считая ран, не жалея пролитой крови – своей и чужой. За таким князем дружина пошла бы хоть куда – хоть на пир, хоть на верную смерть. Наверное, это и решило дело. Юрий и Ярослав не выдержали натиска и начали отступать. А потом показали врагу спины…

Победа было полной. Ярослав тайно, без всякой свиты, лишь с двумя верными телохранителями, бежал в Переславль. Юрий признал над собой власть нового князя Владимирского Константина и стал его вассалом. Однако поражение суздальских князей вдруг обернулось для Мстислава неожиданной стороной. Он – главный герой битвы на Липице – сел наместником в Новгороде, где княжил и до этого. Коалиция двух князей распалась. Силы Мстислава были подорваны, он все больше терял свои позиции. А Константин Всеволодович встал во главе северо-восточной Руси.

Вот каков был отец Василия, правителя Житнева и прилегающих волостей. Еланюшка смотрела и не переставала удивляться их непохожести. Ее суженый, не в пример родителю, был широк в плечах, слегка косолап и очень силен. Она даже побаивалась его. Так, совсем чуть-чуть, не признаваясь себе самой. И это чувство, пополам с немым обожанием, не угасло и не потеряло жгучей прелести, когда родился наследник – его назвали в честь Михаила Заступника, в день которого, в самом конце месяца студня, он появился на свет.

Видно, сани, в которых ехала княгиня, заметили издали. На городской стене забегали, кто-то замахал рукой, зазвонил колокол на центральной башне, и тяжело заскрипели открываемые ворота. Кортеж двинулся по деревянной мостовой – самой широкой и длинной улице, которая вела через боярские посады к княжескому терему, что стоял как раз возле собора великомучеников Бориса и Глеба. Простой люд останавливался и кланялся в пояс. Множество пар глаз внимательно следили за бегом саней и за незнакомым всадником явно очень знатного рода (посадский боярин, а может, и сам князь – ишь как гарцует серый конь под седоком: глаза косят, дробно бьют копыта о заледенелые доски, пар валит из ноздрей…). И седок под стать: широкоплечий, в богатом охотничьем кафтане и легкой броне, с малой дружиной – все воины как на подбор, высокие, жилистые, ладные. Не захочешь, а опустишь глаза долу и земно поклонишься…

Елань, почувствовав взгляды, превозмогла слабость и села ровнее. А навстречу, из терема, уже бежали встречать дворовые, няньки, служанки – целая толпа. Княгиня обрадовалась. Сейчас ей помогут выйти из саней, отведут наверх, в опочивальню… Ага, воевода несется через двор на взмыленной лошади, вид донельзя встревоженный: кто-то успел доложить о происшествии. Но это потом, а теперь – положить бы голову на лебяжью подушку и – спать, спать…

В горнице раздался топоток маленьких ножек, и влетел запыхавшийся княжич Мишенька – без шапки, волосы всклокочены, глаза едва не вылезают из орбит. Испугался за мать. Елань присела и ласково обняла мальчика, шепча что-то успокоительное.