Золотые апостолы - Анатолий Дроздов

– Уголовно не наказуемо, – заметила Рита. – Ну, собрались мужички, выпили, развлеклись с девочками…

– Есть в кодексе такая статья – сводничество, – возразил Виталик. – И содержание притонов…

Он хотел выключить видеомагнитофон, но Рита опередила:

– Промотай до конца!

…Это была та же комната, только уже прибранная и без мужчин. Три обнаженные по пояс девушки, склонив головы, стояли на коленях. Рядом ходила взад-вперед рыжая попадья с каким-то предметом в руках. Я присмотрелся: это была многохвостая плетка.

– Каетесь? – грозным голосом вопрошала попадья.

– Каемся, матушка! – вразнобой ответили тонкие голоса.

– Сладок был грех?

– Сладок, матушка.

– А епитимья – горька! Вот вам отпущение! Вот! Вот!

Мы ошалело смотрели, как она полосует плеткой тоненькие спины. Красные рубцы бежали по гладкой коже. Девушки стонали и вскрикивали, но ни одна не посмела вскочить.

– Каетесь? – еще раз спросила попадья, запыхавшись.

– Каемся, – послышались в ответ всхлипывания.

– Тогда идите и не грешите!

Когда "монашки", всхлипывая, выбежали за дверь, попадья торжествующе улыбнулась в объектив. Затем достала из кармана узкую черную коробочку и протянула ее к нам. Я увидел светлый пучок, брызнувший из коробочки, и все погасло. Это был пульт дистанционного управления! Все снимала она…

* * *

– Никто не знает, сколько этих "монашек" в монастыре, – сказал Виталик, когда мы вернулись к нему кабинет. – Живут они здесь без всякой прописки (и теперь понятно, почему милиция не обращает на это внимания), постоянно приезжают и уезжают. Все не местные. Местных девушек в "монашки" не берут принципиально. Ранее я не понимал, почему. Теперь ясно: здесь – семья, родственники, могут узнать…

– Как же их могли заставить? – спросила Рита. Лицо у нее было туча – тучей.

– Как и во всех сектах, – пожал плечами Виталик. – Я читал. Специально ходил в библиотеку. Исключительно вегетарианская пища, полный запрет на курение и спиртное, ежедневное промывание мозгов. В виде молитвы или медитации. Механизм отработан давным-давно. Человек теряет собственное "я" и становится полным рабом учителя-гуру.

– Не всегда, – возразил я, вспомнив подслушанный разговор круглолицей. – Некоторые уходят.

– Они же выпивают с клиентами, закусывают ветчинкой, – согласился Виталик, – поэтому, возможно, наступает прозрение. Но нам еще никто не жаловался. А для недовольных у них была не только плетка… – он поставил на стол одну из картонных коробок. – В ночь, когда дьяк на машине гнался за вами, – он посмотрел на меня, – я был дежурным. Постовые гаишники, увидев, что случай смертельный, поступили по инструкции – позвонили мне. Личность погибшего была установлена сразу, и мы поехали к нему домой. Жил он в монастыре, как и отец Константин со своей Раей. Мы вскрыли комнату, все вещи сгрузили в коробки, вот в эти. У меня только вчера руки дошли разобрать. Смотрите!

Он достал из коробки и разложил на столе старинного покроя полукафтан из домотканого полотна с бурыми пятнами спереди, такие же шаровары и высокие, старинного покроя сапоги. Сверху бросил седой всклокоченный парик и такую же седую прицепную бороду.

– Батюшки – светы!

Я не удержался и взял в руки парик. Он был сделан профессионально: хорошая основа, мягкий волос…

– Лицо у него было бледное…

– Вот! – жестом фокусника Виталик выбросил на стол круглую коробочку. – Театральный грим. Я наводил справки: в колонии Геннадий Алексеевич Кнуров, так его звали, был активным участником самодеятельности, играл в спектаклях…

– От него воняло.

– Трудно сунуть в карман кусок падали? – пожал плечами Виталик. – Согласно поверьям, я читал, еретник – это восставший из гроба колдун, который умер, не передав своих чертей кому-то другому. Поэтому бродит неприкаянным, пугая честных христиан. Он должен был вонять. Что и делал…

– А зубы? – вмешалась Рита. Я с уважением посмотрел на нее – зубы в погибшего Кнура, действительно, не соответствовали.

– Эти?

Виталик театральным жестом выбросил на стол две вставных челюсти. Рядом аккуратно положил две маленькие, белые чешуйки. Я догадался сразу: цветные контактные линзы. Они превращали глаза Кнура в бельма. Все продумали…

Лицо Виталика сияло: сейчас он был Эркюлем Пуаро, просвещающим глупую публику насчет хитроумного преступления. И возразить было нечего: следователь прокуратуры, читающий книги о внутреннем устройстве сект и о древних еретниках, имел на это право.

Повинуясь чувству, я взял со стола челюсть (Рита брезгливо сморщилась). Это была пластмасса, но твердая – ее явно сделали в зуботехнической лаборатории.

– Представляете, – продолжал торжествовать Виталик, – по ночному монастырю бродит эта бледная тварь, скрежещет зубами, рычит – тут и нормальный человек испугается. А в кельях – запуганные девушки… Я думаю, дело было так. Кнуров во время своего обычного ночного обхода монастыря, обляпав себя для пущего страха кетчупом или томатным соусом, заметил Татьяну Сергеевну и Риту, погнался за ними. Когда Татьяна Сергеевна потеряла сознание от ужаса, настал черед Риты. Но в башне он натолкнулся на человека, – Виталик глянул на меня, – который врезал ему по лбу шваброй…

– А кто убил Татьяну Сергеевну? – тихим голосом спросила Рита. – Он?

Виталик сник.

– Нет.

Он забрал у меня вставную челюсть.

– Этой пластмассой невозможно нанести такую рану. Есть предварительное заключение судебно-медицинской экспертизы: это вообще был не человек. Строение челюстей человека не позволяет располосовать горло жертвы до позвонков. Я не знаю, кто это был. Но обязательно узнаю! – сердито сказал он, сжав кулаки.

Вспомнив его давний вопрос, я рассказал ему о собаке во дворе монастыря.

– Я специально наводил справки: в монастыре не собак. И никогда не было, – возразил он. – На ней был ошейник?

– Нет.

– Может, какая приблудная? – задумчиво сказал он. – В любом случае трудно поверить, что собаку можно научить так убивать. В кино – да, видел. Но в жизни…

Эркюль Пуаро крепко сидел в нем, и я не стал рассказывать о сцене на лугу.

– Вы, наверное, хотите узнать, каким образом в Горке оказался такой дьякон, – довольно улыбаясь, спросил нас Эркюль Пуаро. – Я наводил справки. Геннадий Кнуров мотал свой третий срок в колонии, когда туда прибыл для отбытия наказания в виде двух лет лишения свободы за совершенную растрату бывший бухгалтер колхоза "Восемнадцатый партсъезд" Константин Николаевич Жиров. Нынешний отец Константин…

Мы выехали, не пообедав. Только по пути заскочили в магазин, где торопливо накупили закусок. Дорога предстояла неблизкая.