Подземный мир. Нижние этажи цивилизации - Уилл Хант

Когда я поднялся на поверхность, это чувство только усилилось. Я проследовал вниз по высохшему руслу реки неподалеку от Деринкую. Здесь из-за эрозии почвы частично обвалилась «крыша» подземного города, и некоторые его помещения были хорошо видны сверху. Местами провал достигал мили в глубину, и мы по сей день можем наблюдать этот причудливый лабиринт как бы в «разрезе». Неторопливо спускаясь по ущелью, я поймал себя на мысли, что он был очень похож на муравейник.

Уилл Хант

Брэнди Гудлет

Пока, спускаясь в глубь ущелья, я обдумывал означенное архитектурное сходство, пошел дождь. Я перебежал под козырек, образованный потолком одной из пещер-комнат, и наблюдал оттуда за каплями дождя, падавшими на пыльный грунт. Я вспомнил высказывание Демокрита, согласно которому «от животных мы путем подражания научились важнейшим делам»[55]. Я размышлял: а что если сходство в архитектурах, созданных людьми и муравьями, есть результат некой передачи знаний, распространения идей между биологическими видами? Вспомнилось древнее сказание племени хопи…

Однажды в далеком прошлом на Земле начался колоссальный пожар, грозивший уничтожить всё человечество. В последнюю минуту людей спасли муравьи. Когда огненная буря была уже близко, муравьи провели людей в свои гнезда и укрывали их в подземных туннелях до тех пор, пока не стих пожар. После люди снова поднялись на поверхность и начали жизнь заново, но навсегда остались в долгу у муравьев.

Во всяком случае, совпадение мне запомнилось, а потому, вернувшись домой, я отправился в Таллахасси, штат Флорида, на встречу с энтомологом, который изучал строение муравьиных гнезд.

УОЛТЕР ЧИНКЕЛЬ ВСТРЕТИЛ МЕНЯ в Таллахасси прекрасным знойным утром, и мы сразу же поехали на его научно-исследовательскую станцию в национальном заповеднике Апалачикола. Уолтеру было почти семьдесят лет, и пятьдесят из них он посвятил изучению муравьев. По пути мы поговорили о его детстве в Алабаме: он исследовал многочисленные пещеры рядом с домом и наблюдал за муравьями; но постепенно разговор сошел на нет, и мы замолчали. Я понял, что передо мной сосредоточенный и серьезный человек, и не стал рассказывать о том, что именно побудило меня приехать, — о «людях-кротах» и подземных городах. Я до поры придержал и свои вопросы о человеческом стремлении к копанию, к возвращению в недра Земли.

Научно-исследовательская станция Чинкеля представляла собой песчаную поляну, окруженную кустами, в которых находились гнезда двух видов муравьев — Paratrechina arenivaga и Aphaenogaster floridana. Чтобы понять, какие из гнезд населены, мы разложили на земле куски венской колбасы и стали ждать появления местных обитателей. После многих лет исследований муравьиных гнезд, их устройства и функциональности их частей, Чинкель особенно досадовал на то, что ни одно гнездо невозможно увидеть, поскольку мы фактически уничтожаем их в процессе раскопок. Он всё же нашел интересное решение — создание металлических слепков гнезд.

В самодельной печи мы расплавили кусочки цинка со старых анодов, добытых Чинкелем на верфях. Затем, надев толстые рукавицы и взяв в руки тигель, мы обошли гнезда и залили расплавленный цинк во входные отверстия. Горячая серебристая жидкость, постояв на поверхности, ушла вниз: обитателями гнезда, к сожалению, пришлось пожертвовать. «Смерть, — сказал Чинкель, — естественная часть живой природы».

Рядом с одним из гнезд мы вырыли глубокую яму. Цинк заполнил каждую артерию, каждые комнатку и перекресток подземного лабиринта, а затем застыл. Спустя какое-то время мы осторожно вытащили форму из земли; она выглядела как загадочная реликвия старинной цивилизации.

Позже Чинкель добавил сделанные нами слепки к своей коллекции. Он выставлял их у себя в мастерской, где с потолка свешивались десятки металлических муляжей муравьиных гнезд, похожие на бронзовые люстры. Все они, объяснил он, созданы разными видами муравьев.

Некоторые из видов, между прочим, были довольно солидного размера.

И вот, взяв в руки один из слепков, муравейник, созданный видом Aphaenogaster floridana, чьи гнезда мы исследовали в лесу, я удивился, до чего же он похож на подземный город Деринкую, только в миниатюре.

Весь день мы молча работали, но теперь я не мог сдержаться и принялся рассказывать Чинкелю, зачем, собственно, приехал к нему. Я поведал ему о Уильяме Литтле, о бункерах эпохи «холодной войны», о подземных городах Каппадокии, о подземной кухне и жерновых камнях, которые выкатывали перед входом, когда подступал неприятель.

Это было только начало. Я собирался предложить Чинкелю новую теорию.

Форма муравьиного гнезда; предоставлено Уолтером Р. Чинкелем; фотография Чарльза Ф. Бэдлэнда, E28

Уилл Хант

Копание, хотел я сказать, — это, в сущности, наш первородный инстинкт, одно из простейших действий человека. Когда мы роем яму и спускаемся под землю, мы осуществляем древнейшее действо, восходящее к истокам эволюционного древа, минуя наших первых предков из числа млекопитающих, минуя первых позвоночных, приближаясь к истокам многоклеточной жизни. В нас имеется наследие наших роющих предков, вот что хотел я сказать, а потому мы не можем не ощущать древней и мощной связи с землей. Более древним и глубоким, нежели страх замкнутого пространства, нежели боязнь темноты или опасение быть похороненным заживо, оказывается чувство защищенности, появляющееся при обустройстве подземных ходов; это чувство, будто сама земля принимает нас в свои объятья. Возможно, бросающееся в глаза сходство муравьиных и человеческих нор, хотел я сказать, — суть напоминание о том, что мы всего лишь животные, взаимодействуем с землей так же, как и любое другое животное, вечно ищем одни и те же решения для одних и тех же вечных проблем.

Но прежде, чем я успел открыть рот, Чинкель вставил свой вопрос: «Что вы имеете в виду под "жерновыми камнями"?»

«Большие, круглые камни, — отвечал я. — Такие, в форме пончика. — Я вытащил блокнот и набросал для него рисунок. — Их выкатывали перед дверью, когда…»

Чинкель кивал, и когда я увидел выражение его лица, то остановился.

«В Коста-Рике есть вид муравьев, — сообщил он. — Называется Stenamma alas».