Миллиграммы счастья - Маша Трауб

– Я тебе оставляю законного представителя – твоего отца. И потом, ты меня сам просил уехать куда-нибудь, чтобы я тебя не нервировала своим нервированием. И при чем здесь последний звонок?

– Следуя твоей логике, ты придешь ко мне отмечать День студента или День строителя, но тебя не будет на моей свадьбе.

– В принципе, я так и собиралась сделать.

Родители начинают нервничать по поводу выпускных. Из всех организационных моментов, которые обсуждались на родительских собраниях (а обсуждали, в частности, что будем дарить школе – проектор или диваны), я запомнила только один – в Парк Горького наши дети гулять не поедут, потому что там были «места». Оказалось, эта история уже приобрела статус легенды и передается из уст в уста как родителями, так и детьми. Несколько лет назад выпускники приехали в парк заранее и зарыли в специальных «местах» спиртное. В день выпускного отрыли и напились в хлам. «Мест», по слухам, было много, от каждой школы. А в Кремль, например, спиртное пронести нельзя, как ни старайся. Поэтому дети будут сидеть в духоте и слушать современную эстраду, которую даже в пьяном виде выносить тяжело, не то что в трезвом.

Да, и еще в этом году расходы на транспорт возросли из-за чемпионата мира по футболу. Зато я узнала, что не надо тратиться на костюм: современные выпускники предпочитают стиль кэжуал, и даже девочки наряжаются в джинсы и кроссовки – по Сети ходят фотографии девичьих ног, изуродованных после прогулки на каблуках по брусчатке.

Но, к сожалению, выпускные праздники устраивают и в младшей школе. Причем после каждого класса. Родители непременно хотят куда-то ехать и что-то делать: прыгать на батутах, проходить квесты, есть, пить, устраивать мастер-классы. В этом году случилось затишье, и я была только рада. Искренне надеялась, что детям раздадут памятные подарки на окончание третьего класса и позволят коллективно побеситься на школьном дворе. Но нет. Родители обсуждали варианты развлечений, мест и еды.

Детские закуски, кстати, уже имеют разные статусы, как в самолете, – от «эконома» до «бизнеса». Разница в салатах и компотах. Модные места бронировались еще в январе, мы опоздали. Родители горячились. За один час у меня накопилось 70 непрочитанных сообщений. И еще 80 – за следующий час. Ехать в Измайлово? В Коломенское? В спортивный центр? В торговый? В кафе? Кто будет следить за детьми? Как их отвозить и привозить? Будет ли душно или нет? Пробки?

Скандал, как всегда, разразился там, где не ждали. Кто-то из мам предложил поехать в ближайший к нам детский парк развлечений. И программа – этнодеревня, собаки хаски, легенды от шамана-ведущего. В ссылке значилось, что детям расскажут о привычках и особенностях собак, с ними можно будет поиграть и принять участие в аутентичных состязаниях северных народов: стрельбе из лука, заарканивании оленя, загарпунивании моржа. Предложившая программу мама уже загарпунивала моржа и плясала у костра и уверяла, что дети в полном восторге. Проверено на собственных. Но другая мама заявила, что категорически против программы, поскольку неправильно учить детей убивать животных в XXI веке. И что, собственно, значит «загарпунивание моржа»? Это ведь «совершенно негуманный вариант охоты». Еще одна мама ответила, что жизнь – вообще сложная и опасная штука. Никогда не знаешь, когда пригодится навык загарпунивания. Первая мама возмутилась: «Ну что вы нагнетаете? Вы как себе представляете? Что детям привезут живого моржа и будут детей учить его убивать? А потом оленя приведут на растерзание?» Мама ответила, что даже не хочет представлять, как этому будут учить детей, и привела цитату из описания детского праздника: «Заарканив оленя, несколько человек держат его за рога. После заарканивания они начинают умерщвлять его при помощи удушения веревками». «Если вы согласитесь на эту программу, мне с вами все понятно», – решительно заявила родительница.

Кто-то из родителей откликнулся рыдающими смайликами. Первая мама сказала, что ни в коем случае не против животных, просто как же тогда – даже литературу детям не читать? Там ведь животные регулярно становятся пищей и едой для людей. А картины великих художников? Там тоже попадаются трупы невинно убиенных братьев наших меньших.

Кто-то в рамках компромисса предложил поехать в этнодеревню, чтобы дети узнали о традициях русского народа. Тут же кто-то возразил, что хорошо бы дети узнали и о традициях других народов. Еще двадцать сообщений: споры о традициях разных народов и что должны или не должны знать дети.

На следующий год у дочки выпускной – четвертый класс. Переход в старшую школу. Это отмечается как в последний раз. Чтобы запомнилось навсегда. И я даже боюсь предположить, что придумают наши родители. Кремль и Парк Горького для одиннадцатиклассников покажутся детским лепетом.

Я даже не представляю, как бы жила, не будь у меня дочери. У нее всегда можно позаимствовать косметичку – в правом ящике стола хранится бесчисленное множество кошелечков, сумочек и клатчей разного размера. У Симы я периодически таскаю резинки для волос и шпильки. В моей сумке – детская гигиеническая помада со вкусом клубники, на ключах – брелок с бабочками, розовый кошелек для скидочных карточек. Но многие мамы девочек тоже носят косметички в бабочках. А вот папы… Для этого нужно иметь мужество.

Мой муж гуляет с дочкой, гордо неся за спиной розовый рюкзак – он удобный, туда помещаются игрушки, вода, булочки. В сумке у него лежит упаковка бумажных носовых платков со зверятами – других в доме, конечно, не бывает. Но тут произошел совсем уж вопиющий случай.

У нас в коридоре стоит зонтичница, в которой хранятся все зонты – сломанные, старые, детские, мужские, длинные, складные. И зонтов все равно на всех не хватает. С утра лил дождь, и в коридоре образовалась давка. Вася отказался идти в школу с зонтом синего цвета. Сказал, что лучше промокнет до нитки, чем раскроет такой над головой. Муж вытаскивал зонты – один черный не открывался, другой черный не закрывался. Кое-как разобрались с зонтами, но сын два раза возвращался – забыл карточку, чтобы войти в школу, потом вернулся за кроссовками для физры. Муж вернулся один раз – за ключами от рабочего кабинета. Наконец все ушли.

В обед супруг позвонил мне и спросил:

– Я нормально сегодня выглядел утром? Что-то на меня на улице все странно смотрят.

– Вроде бы нормально, я в суматохе не рассмотрела, – ответила я.

Муж позвонил еще раз уже часа в четыре.

– Я не знаю, как пойду домой, – заявил он.

– В каком смысле?

– Ты знаешь, что я весь день проходил под Симиным зонтом? Поэтому на меня все так смотрели! И как я понесу его назад?

У Симы, естественно, больше зонтов, чем у нас всех, вместе взятых. И прозрачный, и со Смурфиками, и в виде лягушки, и с собачками-корги, привезенный из Англии. Но именно этот зонт, под которым ушел муж, Сима не берет с собой на прогулки, она его бережет. Его забыла моя приятельница, когда была в гостях. И все никак не заберет. Зонт просто роскошный – черный, с рюшами по краю, усыпанный красными камнями. Сима бережно его раскрывает, ставит на пол и устраивает себе под ним убежище. Ей кажется, что она сказочная принцесса, а зонт – волшебный замок. На улицу она ни разу с ним не выходила, хотя моя подруга разрешила – пусть Сима ходит пока.