Убийства в монастыре, или Таинственные хроники - Юлия Крен

Тем временем София сжала кулаки так сильно, что кости заострились и побелели, и в ее голове вихрем проносились разные мысли: дай Бог, чтобы король Филипп не заметил, что ему подсунули слабоумную, пока женитьба не состоится полностью! Если она станет кричать после, будет уже поздно противиться браку! Изамбур будет спокойно и замкнуто жить при королевском дворе в Париже, а король Филипп решит, что, поскольку у него уже есть сын Луи от первого брака, больше ему наследники не нужны и что странный брак стоил всех преимуществ союза с Данией.

О, пусть будет так!

Перед этим София долго сидела с Изамбур. Она ее переодела и мягко говорила с ней, пытаясь успокоить.

— Пожалуйста, не кричи! — сказала она. — Реагируй на прикосновения короля так же, как на мои. О, пожалуйста, Изамбур, не порть мне жизнь!

Взгляд принцессы был странным и необычным. Она смотрела в лицо Софии почти вопросительно, а после раскрыла губы, будто желая произнести имя «Рагнхильда». Так это, по крайней мере, выглядело, и на какой-то момент Софии показалось, будто она действительно услышала что-то похожее, что, однако, могло быть только слуховым обманом, потому что Изамбур не умела говорить.

Она не отвела от Софии своего пустого взгляда, когда пришел король и последовала обычная церемония. Филипп, чье недовольное, лихорадочное лицо смягчилось под действием вина, должен был лечь с принцессой в постель и ногой коснуться ее ноги. София под тяжелым покрывалом не смола разглядеть, сделал ли он это. Изамбур оставалась неподвижной, в то время как Ригорд из Сен-Дени, который был не только личным врачом короля, но и его исповедником, благословил супружескую пару.

После этого София бросила на новую королеву Франции предостерегающий и в то же время успокаивающий взгляд и осталась ждать в чулане за стенкой.

Тишину нарушал только храп Греты.

Может, принцесса молча позволит всему произойти, еще надеялась София, может...

Потом она услышала какие-то звуки, по крайней мере, решила, что шум доносится из соседних покоев. Она не была полностью уверена, поскольку не могла определить источник этих звуков.

До этой ночи крики Изамбур казались Софии самыми отвратительными звуками, какие только существуют в мире, кроме того, принцесса при этом брызгала пеной и закатывала глаза. А теперь раздавался крик, который мог принадлежать только королю.

Но ведь это был человек, которого с детства приучили к сдержанности. Он стойко переносил боевые ранения, а теперь кричал так испуганно, будто находился в разгаре самой страшной битвы в своей жизни и будто ему грозила смерть.

София потом не могла вспомнить, как она вскочила и бросилась в королевские покои.

Она распахнула дверь и увидела то, что никак не ожидала увидеть.

Катерина была мертва. Убита, как и София.

Растерянная Роэзия сидела рядом с сестрой Элоизой, охваченная отчаянием.

Она понимала, что нужно выйти к остальным сестрам и обсудить с ними случившееся, позаботиться о том, чтобы тело Катерины отнесли в церковь для торжественного прощания, и попросить священника соседнего монастыря прочитать мессу, а также подумать о том, кому могла быть выгодна смерть сестры Клариссы. Веревка вокруг ее шеи неопровержимо свидетельствовала о том, что сестра была убита так же, как и ее мать София, хронистка.

Но мысли Роэзии путались, как в давно минувшие времена, когда монастырская жизнь еще не защищала ее от подлого мира и она была вынуждена прятаться в серой дремоте, пытаясь уйти от коварства повседневности. Когда она потом просыпалась, очнувшись от дурного сна, то всегда удивлялась, что прошли не часы, а дни, а иногда даже недели.

О, она многое отдала бы за то, чтобы теперь иметь возможность переждать это время, чтобы когда-нибудь потом узнать, что ужасные события этих дней — находка мертвой хронистки и убийство ее дочери Катерины — принадлежат давнему прошлому, а настоящее — спокойно и безмятежно.

— Сестра Клотильда нашла Катерину в ее келье, — рассказывала Элоиза. — Она сидела почти так же, как ее мать София, когда ее нашли: голова свешивалась на грудь, руки были широко разведены. Кто-то накинул веревку сзади и задушил ее так, что она не могла оказать сопротивления. Медсестра уже изучила все следы...

Роэзия смотрела на нее стеклянными глазами, и ее обычно трезвый ум отказывался воспринимать услышанное.

— Ее убили точно так же, как и Софию, — продолжала Элоиза. — Убийца один и тот же.

Роэзия пыталась все обдумать, но в плотном, сером тумане не нашлось ни одной здоровой мысли.

— Вам следует выйти к сестрам и призвать их сохранять спокойствие! Они уже начали распространять ужасные слухи! — настаивала Элоиза. — Они говорят о проклятии, которое преследовало Софию, и что она передала его по наследству своей дочери.

Гнев, всколыхнувшийся в Роэзии, вернул ее к действительности.

— И что я могу сделать? — горько воскликнула она. — Это нормально, что все случившееся вызвало такую реакцию. Разве можно этому удивляться? София исчезла несколько лет назад, а вместе с ней и хроника, которую она писала всю жизнь. А теперь ее находят мертвой в таинственной комнате за алтарем. Катерина, ее дочь, которая всегда ненавидела ее, рассказала при всех, что ей известно содержание хроники, и ее убили несколько часов назад!

Элоиза огорченно покачала головой. Она так же не любила показывать свои чувства, как и Роэзия, или как это делала при жизни София. Часто Роэзия чувствовала между ними сестринскую близость: Софии так же пришлось пережить многочисленные жизненные бури, но ее живой, ученый ум никогда не погружался в хаос. Роэзию всегда успокаивало то, что София была ее союзницей в этом безутешном мире.

— Вы думаете, — спросила Элоиза, — что Катерину убили потому, что ей было известно содержание хроники? Думаете, кто-то не хочет, чтобы о нем узнали все?

Роэзия пожала плечами.

— А если бы это было и так... я только надеюсь, что сестры не станут распространять еще более глупые слухи.

— Конечно, — поспешно сказала Элоиза, — но мы с вами можем подумать об этом. Что вам известно о жизни Софии? Что она могла написать? Разве может ее хроника содержать в себе тайну, в которую никто не должен быть посвящен?

Роэзия смотрела прямо перед собой невидящим взглядом. София никогда не рассказывала о себе, но все знали, что она пережила гораздо больше, чем остальные сестры. О ней ходили легенды. Первые годы в монастыре она провела вместе с королевской вдовой Изамбур, а Изамбур сама была легендой, о ней всегда говорили с большим благоговением.

— Прошлое Софии никогда не интересовало меня, — поспешно заявила Роэзия. — Единственное, что имело для меня значение, — это огромный объем знаний, которым она обладала. Возможно, тебе известно о ней даже больше, чем мне.