Друзья в верхах - Донна Леон

— Я взял на себя смелость зарезервировать для вас номер на эту ночь, если вы захотите остаться.

Ланди повернулся к жене, но она покачала головой, и он отказался:

— Нет. Мы вернемся домой, синьор. Думаю, так будет лучше. Поезд в восемь тридцать. Мы посмотрели перед отъездом.

Он был прав, и Брунетти это понимал. Завтра будет вскрытие, и родителям лучше не знать страшных подробностей. Он вывел их из больницы через запасный выход и повел к полицейскому катеру, стоящему у причала. Бонсуан увидел, что они приближаются, и стал отвязывать швартов. Вьянелло взял синьору Ланди за руку, помог ей взойти на катер и проводил вниз, в каюту. Когда они ступили на борт, Брунетти мягко задержал Ланди, помешав тому последовать за женой.

Чувствовавший себя у штурвала как рыба в воде, Бонсуан всегда ловко выруливал со стоянки, заводя мотор на малой скорости, чтобы судно отчаливало почти бесшумно. Ланди опустил глаза и смотрел на воду, не желая видеть город, который забрал жизнь его сына.

— Вы можете рассказать что-нибудь о Марко? — спросил Брунетти.

— Что вас интересует? — спросил Ланди, все еще не поднимая глаз.

— Вы знали о его проблемах с наркотиками?

— Да.

— Он перестал их употреблять?

— Мне так казалось. В конце прошлого года он приезжал к нам. Сказал, что завязал, и, прежде чем вернуться сюда, ему хочется побыть дома. Он был здоров, и этой зимой делал настоящую мужскую работу. Мы вместе сколотили новую крышу для амбара. Невозможно выполнять такую тяжелую работу, если зависишь от наркотиков. — Ланди не сводил глаз с воды.

— Он только один раз говорил с вами об этом?

— О наркотиках? — уточнил Ланди. Брунетти кивнул. — Да, только однажды. Он знал, что я не могу о них слышать.

— Он объяснил, почему это делал или где он их брал?

Ланди посмотрел на Брунетти. У него были чистые светло-голубые глаза, а лицо — удивительно беспомощное, хотя и огрубевшее на солнце и ветре.

— Кто может понять, зачем они это с собой делают? — Он покачал головой и снова стал смотреть на воду.

Брунетти подавил желание извиниться за назойливость и спросил:

— Вы что-нибудь знали о том, как он живет здесь, с кем дружит? Чем он занимался?

Ланди ответил на второй вопрос:

— Он всегда хотел стать архитектором. С самого детства его интересовали только дома и то, как их строить. Мне этого не понять. Я всего лишь фермер. Мое дело — работать на земле. — Когда катер вошел в воды лагуны, набежала большая волна, но Ланди стоял как скала, даже не покачнулся. — В провинции у молодых нет будущего, а из-за этого — и жизни никакой. Все мы это понимаем, вот только кто скажет, что с этим поделать? — вздохнул он.

Ланди помолчал, будто раздумывая. Глаз он так и не поднял.

— Марко уехал учиться два года назад. А когда после окончания первого курса он приехал домой, мы поняли, что с ним что-то не так, да правды-то не знали. — Он взглянул на Брунетти. — Мы простые люди, откуда нам знать о наркотиках? — Ланди посмотрел на здания, окружавшие laguna, и опять уставился на воду.

Ветер усилился, и Брунетти пришлось наклониться, чтобы расслышать его слова.

— В прошлом году он приезжал на Рождество и был сам не свой. Поэтому я и завел с ним разговор, и он признался во всем. Сказал, что завязал и ни за что не начнет снова, потому что понимает: это убьет его.

Брунетти увидел, как натруженные руки Ланди вцепились в поручни.

— Марко не мог объяснить, почему он это делал, но я обрадовался, когда он сказал, что больше не хочет употреблять наркотики. Мать до сих пор ничего не знает, мы ей не сказали.

Ланди замолчал.

Выждав некоторое время, Брунетти спросил:

— Когда он вернулся в университет?

— Он оставался с нами до конца зимы, мы вместе работали, перекрывали крышу в амбаре. Вот почему я уверен, что он был в порядке. Два месяца назад он решил вернуться в университет и снова начать учиться, говорил, что опасности больше нет. Я поверил ему. И он вернулся сюда, в Венецию, писал нам, и я считал, что у него все хорошо. А потом позвонили вы.

Катер миновал канал Каннареджо и вошел в Большой канал. Брунетти задал следующий вопрос:

— Марко когда-нибудь упоминал имена своих друзей? Подружки?

Этот вопрос, казалось, обеспокоил Ланди.

— Дома он дружил с одной девушкой. — Он пожевал губами, словно выбирая подходящие слова. — Но, по-моему, и здесь у него кто-то был. Когда Марко жил у нас этой зимой, он звонил в Венецию три или четыре раза, и девушка несколько раз к нам звонила и просила позвать его. Но он никогда ничего о ней не рассказывал.

Катер развернулся и плавно пришвартовался у остановки. Бонсуан заглушил двигатель и вышел из рубки. Он шагнул на берег, подтянул поближе катер. Ланди и Брунетти качнуло, и фермер протянул руку жене, поднимающейся из каюты. Поддерживая ее под руку, он помог ей сойти на берег.

Брунетти попросил Вьянелло найти нужную платформу. Тот вскоре вернулся и подвел их к платформе номер пять, где производилась посадка на поезд до Вероны. Сержант подошел к двери в начале вагона и предложил руку синьоре Ланди. Она оперлась на нее и тяжело поднялась в поезд. Ланди поставил ногу на подножку, повернулся, попрощался — сначала с Вьянелло, затем с Брунетти — и пошел вслед за женой по коридору в пустое купе.

Брунетти и Вьянелло ожидали у двери, когда проводник даст сигнал об окончании посадки и помашет Зеленым флажком, перед тем как поезд начнет набирать ход. Дверь автоматически захлопнулась, и поезд отправился в сторону моста в мир, лежащий за пределами Венеции. Поскольку вагоны двигались медленно, Брунетти разглядел, что Ланди сидят рядом, его рука лежит на ее плечах. Они даже не повернулись посмотреть в окно, когда поезд проследовал мимо двух полицейских.

Заметив рядом со станцией телефонную будку, Брунетти, удивляясь самому себе, что вспомнил об этом, позвонил и отменил заказ на номер в отеле. Еле волоча ноги от усталости, они с Вьянелло сели на вапоретто восемьдесят второго маршрута, и весь путь до Риальто промолчали. Попрощались очень сдержанно, и Брунетти понес свою печаль домой — через мост, вниз, мимо закрытого уже рынка. Его настроение не смогли поднять ни восхитительные орхидеи в витрине Бьянката, ни изумительный запах, доносящийся с кухни квартиры, расположенной на втором этаже его дома.

Из его собственной квартиры доносились еще более соблазнительные запахи: из ванной пахло розмариновым шампунем, который Паола принесла домой на прошлой неделе; к тому же она готовила сосиски и перцы. Он надеялся, что и блюдо со свежеприготовленными спагетти она позаботится перед ними поставить.

Брунетти повесил куртку в шкаф. Когда он вошел в кухню, Кьяра, которая сидела за столом и колдовала над какой-то картой (на столе лежали книги, линейка и транспортир), подскочила к нему и обвила руками его шею. Он вспомнил о запахе в квартире Марко и лишь усилием воли не отстранился от дочери.