Terra Insapiens. Дороги - Юрий Александрович Григорьев

этот мир, заводите свои часы, и живите в мире под мирное тиканье времени.

Пересказав вечером этот разговор Адаму, Артур заявил:

— Я понял, что Мессия деист. Он признаёт Бога — Создателя мира, но мир после создания доверен Им человеку. Бог создал этот мир с его законами, как физическими, так и нравственными, и занялся другими делами. У него много планов, много миров в задумке. Проще говоря, Он расчистил строительную площадку, завёз материалы и привёл строителей. Дальше уже их работа. Пусть сами решают, что строить — храм или кабак? Он не сидит на облаке и не подсчитывает наши грехи на своём калькуляторе, у него много более важных дел.

Адам посмеивался, растянувшись на постели, закинув руки за голову.

— А зачем тогда нужен — такой Бог? Если Он больше никак не влияет на этот мир. Сказать ему «спасибо» и помахать ручкой?

Он взял из ниши Библию, пролистал её и положил на место. Посмотрел на Артура и сказал:

— Прикасаясь к любой религии, говори: нет дыма без огня. Но помни — это только дым.

— Вы считаете себя атеистом? — прямо спросил Артур.

Адам посмотрел на него уже серьёзно, и через короткую паузу ответил:

— Нет, — он слегка призадумался. — Слишком широкое и потому пустое это понятие. Определение должно что-то утверждать, а атеизм всего лишь отрицание. Два разных атеиста могут быть непохожи друг на друга больше, чем верующие разных конфессий… Если тебе надобно слово, которое ты мог бы повесить на меня, как ярлык, — он пожал плечами, — напиши на этом ярлыке — «этерналист». А что это значит, поймёшь не скоро.

— Давай лучше подумаем, что нам делать дальше? — предложил он. — Как будем бороться с Демоном?

— Я не знаю — на что он надеется? — развёл руками Артур. — Что он может сделать в этом мире со своим сбродом? В его «армии» всего двадцать разбойников с дубинами.

— Писистрату, чтобы стать тираном, хватило пятидесяти человек, вооружённых дубинами.

— Так это когда было — в Античности! Сейчас такой фокус уже не пройдёт. Граф де Блуа разобьёт его в пух и в прах.

— Может быть, может быть. Но до этого нам ещё надо дожить. У нас мало времени. Если мы ничего не придумаем, через четыре дня я должен буду вернуться в Замок.

— Неужели вы собираетесь вернуться? — спросил Артур.

— У меня нет выбора. Я дал слово.

— Вы дали слово плохому человеку. Никто не осудит вас, если вы его не сдержите.

— Это не имеет значения. Я должен сдержать слово, даже если дал бы его каменной стене Замка.

Адам заснул быстро. Артур ворочался в постели и слышал, как в соседней комнате кто-то стучит по полу и по стенам.

— Что это они там делают?

Наконец любопытство одержало верх, и он встал с кровати. Вышел из комнаты и заглянул к соседям. Ньютон с тапком в руке стоял посреди комнаты и оглядывал стены.

— Подбил уже трёх тараканов, — сообщил он Артуру. — Мне не спится, а им не везёт.

На кровати, укутанный одеялом, заворочался Поэт.

— Оставьте вы их в покое, безжалостный вы наш!

— Я не святой Франциск, — сурово сказал Ньютон, — и чёрный таракан мне не брат.

— Интересно, — обратился он к Артуру, — а тараканы здесь верующие? Должны быть верующие, раз живут в монастыре.

— Вы же неверующий, но живёте в монастыре, — резонно заметил Артур.

— Действительно! — согласился Ньютон. — Но я к чему говорю? Если они верующие, то я для них благодетель — отправляю их прямо в тараканий Рай.

— А вдруг они грешники? — улыбнулся Артур. — Тогда вы отправляете их в тараканий Ад.

— Ада нет — вам же Мессия сказал, — заметил Поэт.

— Вы были на мессе? — спросил его Артур.

— Был, но я ничего не понял. Я не знаю латыни.

Артур вкратце пересказал Поэту проповедь о седьмом дне творения. Поэт очень заинтересовался и даже присел на постели, слушая Артура.

— Это я понимаю, — кивнул он. — Нам дали мир, как чистую тетрадь. И от нас зависит — что мы напишем на её страницах? — красивую поэму или пошлый рассказ?

— Хватит болтать! Давайте спать, — поставил точку Ньютон, и Артур оставил соседей, вернувшись к себе.

Он залез в постель, закрыл глаза, глубоко вдохнул, и через пару минут уже крепко спал. Так закончился этот долгий, насыщенный день.

Утром Артур, смеясь, рассказал ночной разговор Адаму.

— Ньютон — человек суровый, — кивнул Адам. — Вот Поэт — его полная противоположность. У него в комнате, в нашем Замке, на столе стоит пол-литровая баночка. Когда в комнату залетит надоедливая муха, или пчела, или какой-нибудь жук, он ловит их этой банкой и выпускает на волю за дверью. Это его компромисс. «Я не могу жить с вами, но не хочу вас убивать. Давайте жить отдельно».

— Не поверишь! — продолжил он с улыбкой. — Однажды я застал его за тем, что этой банкой он ловил комара. Поймал и выпустил во дворе. Я ему тогда попенял: «вот ты выпустил комара, а потом он Ньютону не даст спать ночью — ты будешь виноват».

Адам провёл основательную ревизию монастыря, пытаясь понять — может ли он выдержать долгую осаду? Выводы его были неутешительные.

— Здесь мы долго не продержимся. На монахов рассчитывать не приходится. Они все из крестьян, настоящего оружия никто в руках не держал. Да и оружия, как такового, нет.

Адам придирчиво осмотрел единственный найденный меч, и провёл пальцем по лезвию.

— Да… Это явно не Экскалибур. Вы хотя бы наточили его, как следует.

Он протянул меч Паскалю и посмотрел на Артура.

— Может, стоит съездить в Кардерлин, да прикупить что-нибудь из оружия?

— Я могу съездить, — с готовностью предложил Артур. — Сегодня же и съезжу.

— Возьми мою лошадь, и можете съездить вдвоём с Паскалем. Вдвоём всё же безопаснее. Ты умеешь ездить на лошади? — обратился он к Паскалю.

— Обижаете Адам! — ответил Паскаль. — Я за то время, что мы здесь, уже двух коней объездил.

Через полчаса Артур с Паскалем скакали галопом по дороге в Кардерлин. У Артура ещё оставались деньги, вырученные за кольцо. Но Адам сунул ему в карман ещё мешочек с монетами.

Доехав до ярмарочной площади, они спешились с лошадей. Привязали их в конюшне за корчмой, где пожилой усатый солдат выдал им две деревянные бирки в обмен на пару медных монет. Оглядев открытую конюшню под навесом, где ожидали своих хозяев два десятка лошадей, Паскаль заметил:

— Это у них платная парковка, значит, такая? Понятно.

Они прошлись до оружейных рядов, и Паскаль стал дотошно и придирчиво