Кое-что ещё - Дайан Китон

Прожив всю жизнь с Джеком Холлом и его верой в “позитивное мышление”, Дороти создала свой собственный список жизнеутверждающих слоганов, призванных победить депрессию. Все эти афоризмы преследовали одну цель: сделать так, чтобы ей стало лучше. Этот год должен был стать не таким, как предыдущий. Этот год – год “дней недели” и списков “За что я благодарна”. Выписывая по порядку хлесткие фразочки, больше похожие на мольбы, – все равно что молиться великодушному и добродушному богу, который ценит повторения. Мама организованно подошла к решению своих проблем и аккуратно классифицировала поговорки, афоризмы и изречения по темам или в хронологическом порядке. Она не собиралась скатываться в хаос и собирала любые крупицы мудрости, придерживаясь только ей известной методы.

Она никому не рассказывала о своей коллекции. Думаю, в глубине души мама понимала, что ее способы “лечения” лучше под пристальным светом не изучать. Например, написав: “Делаю окружающую жизнь богаче”, – мама никак не развила эту мысль и не стала ее анализировать. Да и зачем? Она была достаточно умна и была своим самым жестким критиком. Она знала, что, задумайся она об этом, ее постигнет разочарования. Список отобранных мамой банальностей становился все длиннее и длиннее, пока не превратился в “Забытый список” – позабыв, что уже в него включено, мама могла изучать его с радостью неофита – так, будто на дворе вечно стоял первый день первой недели первого месяца 1975 года.

Нас с мамой преследовали одни и те же демоны: мы боялись провала, боялись осуждения окружающих, боялись сравнений. Мы страдали от низкой самооценки. Клише Дороти были чуть более здоровой версией моих встреч с унитазом. “Сделав свое дело”, мама чувствовала себя гораздо лучше – совсем как я после рвоты. Но чтобы прожить еще один день и день после него, нам приходилось прибегать к своим “лекарствам” снова и снова. В детстве мама видела, как ее подружка Джин Катлер сто раз пишет на доске фразу “Я не буду клеить жвачку под парту”, и намотала это на ус. Ее сотню раз повторенное “Я повышу свою самооценку” пригодилось ей гораздо позже в жизни.

Расписывая свои достижения или шаги, которые ей следует предпринять для повышения самооценки, мама сумела пережить самое темное время своей жизни. Интересно, изменилось бы что-то, будь у нее хоть какая-то публика? Мама всегда была себе лучшим другом. Оценивая себя как мать, она сумела немного сгладить ухабы на своем пути, но так и не поняла, куда же ей двигаться дальше. Дороти – хорошая девочка, хорошая мать, но не всегда хорошая жена – не знала, как ей играть свою роль. Вместо этого однажды она вызвала грузовик и на месте старого дивана появились новые уютные кушетки с льняными чехлами, а потом посадила перед окном герань. И писала бесконечные списки ободряющих фраз. Вот и все. И никому, кроме Джека, об этом не рассказывала.

Мама рано приняла важное решение выйти замуж. Я поздно приняла решение завести детей. Дороти в пятьдесят четыре года оказалась на пустой лужайке, с которой убежали все дети, совершенно одна и с перспективой провести в таком же одиночестве еще тридцать два года.

Мне шестьдесят пять, о лужайке не идет и речи, но я не одна. У меня нет свободного времени – все оно уходит на то, чтобы делать то, чего я раньше не делала, – быть матерью. Я на одиннадцать лет старше, чем Дороти, когда та выписывала в столбик способы не сойти с ума, и я ношусь повсюду, словно курица с отрубленной головой. И мне это нравится. Очень. Мне сложно представить себе жизнь без вечно ломающегося телефона Декстер или сортирных шуточек Дьюка, которыми он засыпает меня, пока я отвожу его из бассейна домой. Мы вместе подпеваем последней песенке Кэти Перри, и каждый раз, когда мимо проезжает “фольксваген”, Дьюк шлепает меня по руке – и мы радостно смеемся. Декстер и Дьюк изменили мою жизнь. Люди говорят, им повезло, что я стала их мамой. Честно говоря, не очень понимаю, что они имеют в виду. Это ведь мне повезло больше всех. Они спасли меня от меня самой. Странно, правда? Сегодня моя жизнь во многом неотличима от жизни, которую вела моя мать в середине двадцатых, тяжело трудившаяся на благо своей семьи.

В 2001 году п.д. (после Дьюка) я составила свой первый и последний список. Это была вынужденная мера, и я озаглавила его просто: “Сделать!”. В суматохе тех дней я не могла позволить себе о чем-нибудь или о ком-нибудь забыть. У меня не было времени на размышления и рассуждения. Мне надо было столько всего “сделать!”.