Смерть Банни Манро - Ник Кейв

— Основные принципы тэквондо — это уравновешенность, доброжелательность и терпимость. Советую и вам как-нибудь попробовать, мистер Кролик.

Банни, корчась от боли, поднимается на ноги и указывает на нее дрожащим пальцем. — Чокнутая хренова шлюха, — говорит он. — Больная… долбанутая… уродина…

При этих его словах Шарлотта Парновар широко улыбается, поворачивается и слегка отводит в сторону бедро.

Банни-младший смотрит на часы и гадает, почему же папы так долго нет. Он оглядывается на небольшой загородный дом, в который вошел Банни, и видит (но не слышит), как распахивается дверь и его отец вылетает задом наперед, прижав руки к туловищу, будто им выстрелили из пушки. Мальчик видит, как отец обрушивается на садовую дорожку и лежит на ней. Он видит (но не слышит), как дверь дома захлопывается. А потом — прежде, чем он успевает подумать, что делать, — дверь снова открывается, из нее вылетает чемоданчик с образцами и приблизительно повторяет траекторию полета своего владельца, после чего взрывается на дорожке, разбрасывая груз из крошечных бутылочек и пакетиков по всклокоченной лужайке.

Мальчик видит, как отец поднимает голову, перекатывается на живот, встает на четвереньки и яростно сгребает рассыпанные образцы, заталкивая их в чемоданчик. А потом безуспешно пытается его закрыть. Затем он встает, прижимая чемоданчик к груди, но время, которое требуется ему для выполнения такого сравнительно несложного действия, растягивается настолько, что мальчика это пугает. Он смотрит, как отец, спотыкаясь, идет по дорожке, вытаскивает из кармана штанов носовой платок и прижимает его к носу, который, кажется, основательно залит кровью. Потом дверца “пунто” распахивается, и Банни со сдавленным стоном обваливается на водительское сиденье. Банни-младший смотрит на него полными ужаса глазами, но потом его неожиданно и нестерпимо пробирает смех: безумное лицо малинового цвета, носовой платок, искореженный чемоданчик с образцами. Тут мальчик видит, что папин галстук с кроликами забрызган кровью, и смех тут же улетучивается — Банни-младшего накрывает холодной волной печали. Он трет лоб тыльной стороной ладони и бешено перебирает ногами — он сам толком не может понять почему. — Пап, — говорит он и показывает на галстук. — Лучше не спрашивай, — говорит Банни и зашвыривает чемоданчик с образцами на заднее сиденье, в полете чемоданчик снова раскрывается, и его содержимое рассыпается по всей машине. Банни тщетно пытается снова сгрести образцы в кучу и произносит слово “черт” так, чтобы не оставалось никаких сомнений в том, что это самое ужасное слово на свете.

— Черт! — ревет он. А потом смотрит на себя в зеркало заднего вида и уже в буквальном смысле слова орет во весь голос:

— Эта жирная лесбиянка сломала мне чертов нос!

— Пап, — повторяет мальчик и тычет пальцем в галстук. Тут Банни замечает, что внутреннюю сторону лобового стекла украшает странный замысловатый клубок, нарисованный черным маркером. Он, словно завороженный, не может отвести от клубка глаз.

— А это еще что за хрень, — произносит он, но голос раздается откуда-то издалека и звучит так, будто Банни трудно дышать. Тут его ослабевшее тело обретает вдруг какую-то наркотическую легкость, и Банни, будто загипнотизированный, проваливается глубоко в спинку кресла. Из его ноздри разматывается свежая ленточка крови.

— Что это за хрень… — повторяет он. В этот момент Банни-младший понимает, почему папин галстук так сильно его расстроил, и он начинает думать о жуках-носорогах и о том, что они принадлежат к семейству пластинчатоусых, и что самцы используют свои рога в брачных сражениях против других самцов, и что это одни из самых крупных жуков во всем чертовом мире.

— Подними-ка бумажку вон там, на полу, — говорит Банни спустя некоторое время. Банни-младшему кажется, что папа разговаривает голосом робота, или киборга, или кого-то вроде этого.

— Мы теперь домой, пап? — спрашивает мальчик.

— Бумажку подними, а? Мальчик наклоняется и поднимает скомканный листок бумаги.

— Вот, пап, — говорит он.

— Прочти, что там, — командует Банни. Банни-младший с преувеличенным усердием разглаживает бумажку, положив ее себе на колено, и затем с осознанием собственной значимости читает:

— Памела Стоукс, Мичинг-роуд, Ньюхейвен, — и смотрит на отца, растянув губы в своей зафиксированной, идиотически милой улыбке. Банни дотягивается до бардачка, вытягивает оттуда салфетку, скручивает из нее два тампона и заталкивает себе в нос, потом рукавом пиджака трет черные линии клубка на лобовом стекле, но вскоре бросает это дело и смотрит на мальчика.

— Ну? — говорит он.

— Что “ну”, пап? — спрашивает Банни-младший.

— Ну, ты у нас штурман, мать твою, или нет? Банни-младший открывает карту.

— Ньюхейвен — хорошее место, пап? Банни крутит тампоны в ноздрях, пытается отряхнуть заляпанный кровью галстук, приглаживает волосы и изображает пальцами что-то очень странное — мальчик не знает что.

— Кролик, тебе там понравится!

Банни кажется, что боковым зрением он видит, как на огромном плазменном телеэкране, который стоит в дальнем углу гостиной в маленьком коттедже в Ньюхейвене, показывают новую запись камеры видеонаблюдения из супермаркета: Рогатый Убийца со своими фирменными вилами опять сеет панику среди покупателей. Впрочем, до конца Банни в этом не уверен, потому что на экран падает клин вечернего солнечного света и стирает изображение. И все же он чувствует исходящее от лишенных цвета пикселей ставшее таким знакомым ощущение страха — Банни узнает полные ужаса крики толпы и на секунду задумывается о том, насколько близко к Брайтону, интересно, подобрался этот хренов ублюдок, и в то же самое время он обращается к Памеле Стоукс.

— Мы предлагаем линию средств по уходу за кожей, обеспечивающих наивысшую степень эффективности и демонстрирующих исключительные результаты, потому что при создании их рецептур учитывается не только вековой опыт дерматологических исследований, но и забота о том, чтобы наши продукты доставляли клиенту высочайшее чувственное наслаждение.

Банни думает о том, что Памела Стоукс выглядит так, будто вышла из эротических фантазий Пуделя, в которых девушки забрасывают друг друга мороженым. На ней кроваво-красный топ с лямкой вокруг шеи, плотно облегающий увеличенные до космических размеров груди, и черная джинсовая юбка, на бедрах украшенная орнаментом из зеленых блесток. Брови у Памелы Стоукс тонкие и безупречно изогнутые, глаза — бездонные озера опыта и выражение лица такое, что можно сразу понять: она в этой жизни повидала всякого. На левой щеке у нее крохотный V-образный шрам, как будто бы ее клюнула маленькая птичка.

— Что у вас с носом? — спрашивает она.

— Лучше и не спрашивайте, — отвечает Банни и дотрагивается до торчащих из ноздрей тампонов — пропитанной кровью туалетной бумаги. — Скажу только, что мой противник выглядит куда хуже. У меня-то по крайней мере нос остался. И Банни машет рукой, как бы прося избавить его от дальнейших расспросов на этот счет. Он чуть продвигается вперед в кресле и снова возвращается к работе.