Пленительная невинность - Тара Пэмми

Она фыркнула.

— Только не держи меня за дуру. Ты так легко загораешься в постели и так холоден в остальное время. Ты не желаешь обсуждать со мной свою работу, свои отношения с Аллегрой, мне нельзя упоминать твоего отца… Половину из того, что происходит в твоей жизни, я узнаю от твоей матери!

Он выругался.

— Так это она тебя расстроила? Между мной и Аллегрой ничего нет. Неужели ты не доверяешь мне?

— Твоя мать тут ни при чем. Меня расстраиваешь ты. Когда ты собирался мне признаться, что используешь меня? Ты начал отдаляться от меня с того момента, как я призналась тебе в любви. Наверное, бремя вины для тебя оказалось непосильным.

— Вины? В чем?

— В том, что ты заставил меня влюбиться в тебя. Ты скрыл, что сделал мне предложение лишь потому, что мне достанется в наследство большая часть акций «Вито аутомобилис»!

Пии показалось, что Рафаэль сейчас взорвется от гнева, но его молчание только подтвердило его вину и погасило последний луч надежды на какое-то другое объяснение.

— Меня влекло к тебе с самой первой нашей встречи, как и тебя ко мне.

Покорность в его голосе окончательно разбила сердце Пии, ведь Рафаэль даже не отрицал своей вины!

— По словам твоей матери, тебя влечет к половине женщин Милана, если не всей Италии, но я не думаю, что ты собираешься жениться на них.

— Нет. Я признаю, что, когда Джио предложил мне это…

— Ну разумеется, это Джио уговорил тебя так поступить!

Пия в сердцах стукнула затылком в дверь, у которой все еще стояла.

— Боже, прекрати вести себя словно ребенок! — воскликнул Рафаэль.

— А когда ты или Джио обращались со мной как со взрослой? Дедушка явно не верит, что я могу сама постоять за себя. Выходит, Джио знал, что все это было лишь притворство? Так все дело в акциях компании? Или в том, что, когда они попадут в твои руки, ты прочно займешь место генерального директора и достигнешь тех высот, которых не смог достичь твой отец, и все увидят, что ты сильнее его? Так ты продался Джио, чтобы доказать, что не способен любить?

Рафаэль притянул Пию к себе.

— Джио хотел лишь защитить тебя.

— От таких негодяев, как Фрэнк, да? Потому что я такая наивная, недалекая и обязательно буду влюбляться в каждого сладкоречивого мошенника, как влюбилась в тебя? Джио мог бы просто переписать свои акции на твое имя, а мне посоветовать ни в кого не влюбляться, потому что для моих ухажеров имеют ценность лишь его деньги.

— Это неправда!

— Но именно в это меня заставили поверить твои действия, Рафаэль, — тихо сказала Пия. — Это меня ранило сильнее всего. Дедушка не должен был торговать мной.

Рафаэль выругался.

— Он поступил так, потому что думал, что ты мне тоже нужна.

— Значит, он старый дурак, потому что тебе никто не нужен — и уж точно не такая наивная идиотка, как я. Поздравляю, Рафаэль! Ты заполучил свою компанию и заслужил восхищение всего мира. Ты доказал, что никогда не дашь слабину и не пустишь любовь в свою жизнь. Но меня ты потерял.

Слезы душили Пию, она отшатнулась от него.

— Не уходи так! Поговори со мной! Скажи, чего ты от меня хочешь! Ведь сегодня наша помолвка, и уже прибыли две сотни гостей.

— Все эти недели я отчаянно хотела услышать от тебя эти слова. Ты был мне так нужен, Рафаэль! Да, ты готов защищать меня от всех опасностей, ты сможешь удвоить или утроить стоимость моих акций, ты станешь задаривать меня дорогими подарками, ты будешь соблазнять меня всю ночь, заставляя от наслаждения забыть свое имя, но ты не в силах меня полюбить, правда? А мне-то казалось, что ты просто не умеешь выражать словами свои чувства!

— Я понимаю, что ты расстроена, Пия. Но ты смотришь на вещи слишком цинично.

— Разве тебя не должно радовать, что я наконец вижу мир таким, каков он есть?

— Между нами ничего не изменилось.

— Нет, все изменилось. Разве ты не видишь, что я стала другой, что изменилось мое восприятие тебя? В моих глазах ты ничем не лучше, чем Фрэнк!

Рафаэль, стиснув зубы, отпрянул, словно от удара. Его ноздри раздулись.

— Не говори так, — процедил он.

— Фрэнк притворялся, что любит меня, потому что я была для него легкой добычей, из которой можно было вытянуть деньги. А ты предложил на мне жениться. Ты купил меня обручальным кольцом с той же самой целью. А значит, ты такой же, как Фрэнк!

Рафаэль побледнел, сложил на груди руки и пожал плечами.

— Если ты так думаешь обо мне, значит, между нами действительно уже ничего не поправить.

Слезы душили Пию, но она твердо решила, что не заплачет перед Рафаэлем. Ей казалось, что у нее вырвали часть сердца. А все потому, что она никогда не перестанет любить Рафаэля, но и жить с ним она тоже не сумеет.

Пия обхватила себя руками.

— Пожалуйста, передай своим гостям, что помолвка отменяется. Я не могу сейчас находиться рядом с тобой. И скажи Джио, что я увижусь с ним не раньше, чем он перестанет подыскивать мне очередного жениха, приманивая его своими деньгами.

Даже спустя несколько недель жестокие слова Пии все еще звучали в ушах Рафаэля: «Ты ничем не лучше, чем Фрэнк».

Сначала он злился на Пию. Как она могла сравнить его с тем негодяем, который обманул ее, использовал ради своей жадности! «Если Пия такого низко мнения о мне, — думал Рафаэль, — то нет смысла продолжать наши отношения».

Но через три недели гнев улегся, оставив лишь гнетущее ощущение в душе, а обвинения Пии не давали покоя, сверлили мозг. Рафаэль понимал, что она права — по крайней мере, с ее точки зрения. Он едва мог спать и есть. Только сейчас Рафаэль осознал, как ему повезло повстречать Пию. Эта щедрая на добро женщина разглядела в нем человека, достойного любви. Ему был дан шанс полюбить ее и взамен провести с ней всю свою жизнь, зная, что Пия всегда будет рядом, что бы с ним ни случилось, — такая уж она по натуре. А он причинил ей боль за то, что она его полюбила…

Не желая оставаться дольше в неопределенности, Рафаэль примчался в поместье Джио на вертолете, чтобы не тратить ни одной лишней минуты из-за пробок на дорогах.

— Пии здесь нет, — пробормотал Джованни еще до того, как Рафаэль успел задать ему хоть один вопрос. Старик сидел в кресле и выглядел уставшим.

Рафаэль сел рядом.

— Я все разрушил, правда? — Он закрыл лицо ладонями.

— Я не должен был вмешиваться, не должен был принуждать ее… — сказал Джио.

— Я не хотел причинить ей боль, — отозвался Рафаэль. — Я вел себя как круглый дурак. Ты столько раз предупреждал меня, но я не слушал.

— Видишь ли, мы оба — ты и я — недооценили Пию. Мы думали, что она такая слабохарактерная, так часто совершает промахи, и нам нужно за ней присматривать, обращаясь с ней как с ребенком. Но она даже сильнее, чем моя Лючия. Только сильная женщина смогла бы простить ту боль, которую мы ей причинили.