Признаки жизни - Сергей Недоруб

— Наверное, я шаман, — ответил он.

— Шаман?

— Это самое близкое определение.

Костер продолжал трещать. Сенатор снял банку, вытащил нож и подал ужин Шептуну.

— Ешь, — сказал он. — Я буду чуть позже. Вообще-то консервы не предназначены, чтобы их греть, тем более на костре. Но, по той же логике, они сами по себе не еда. Так, заменитель. Не знаю, как вы выдерживаете столько времени на одних консервах. Могу только представить, что представляют собой сталкерские желудки — язвы, опухоли и…

— Ради Бога, Сенатор, давай хоть на время еды обойдемся без конкретики!

Сталкер расправился с сардинами быстрее, чем предполагал. Опустевшую почти до конца банку он поставил перед котом, но тот отреагировал лениво — лишь приоткрыл глаза и закрыл снова.

— Странно, не хочет, — удивился Шептун.

— Консервы съедобные. Я в этом разбираюсь.

— Да, но он не ест. Он ведь весь день не ел.

— Точно? — Сенатор поправил свой матрас. — Мне он показался сытым. Ты уверен, что Маркус ничем не питался?

— Он… — Шептун осекся, посмотрев за окно. — Самопал перевернул банку за окном.

— Что?

— Я говорю, Самопал кинул туда мясо. Он сначала смотрел, словно кого-то искал. А затем шмякнул консервы вниз.

— Это интересно. — Сенатор снова перевел внимание на костер.

Шептун, моргая, смотрел на кота.

— Самопал ловил Маркуса, — догадался он. — Ему было известно, что я никогда не хожу без кота. Значит, где я, там и кот. Он увидел Маркуса в окно, подманил его едой, тут же свернул разговор и ушел.

— И что было потом?

— Я же рассказывал. Маркус пришел ко мне, я снял ошейник, перерезал веревки и…

Сталкер запутался. Мысль, пришедшая к нему, была слишком невероятной, чтобы не то что озвучить, а хотя бы обдумать как гипотезу.

— Он привел к тебе Маркуса, — сказал Сенатор.

— Похоже на то. Хотя… Чушь какая-то. Не мог же он знать, что я пойму, как освободиться.

— Да, это в самом деле интересно. — Сенатор хлебнул из фляги.

— Ничего не понимаю. Складывается впечатление, что…

— Ну, говори.

— Что Самопал хотел мне помочь, но так, чтобы я об этом не узнал.

— И что в этом плохого?

— Да тут детали не состыковываются. — Шептун лег на спину, глядя в закопченный потолок. — Если бы Самопал хотел спасти меня, то он мог это сделать не таясь. Какой ему смысл помогать тайком?

— Друг мой, я не спрашиваю, насколько это все логично, — уточнил Сенатор. — Я лишь спросил, что в этом плохого?

— Я не совсем понял.

— У меня сложилось впечатление, будто ты считаешь плохой саму мысль о том, что Самопал может оказаться хорошим человеком.

— Наоборот, Сенатор. Я бы очень этого хотел. И был готов говорить с ним. Но поступки Самопала вполне понятны. Я видел видеозапись его признания. Нас всех скоро прибьют «Лезвия».

— Не уверен, что это случится скоро.

— Не скоро. В Зоне ничего быстро не происходит.

По потолку над головой продолжали бегать блики костра.

— Интересно, что же шеф сказал на вечернем сборе, — задумался Шептун. — Как он объяснил, что случилось с караваном… И что он скажет, когда я не вернусь к сроку.

— К какому сроку? — поинтересовался Сенатор. — В «Набате» все рейды за пределы клана как-то регламентируются?

— Формально — нет. — Шептун понял, что соскучился по мурлыканью Маркуса, и почесал его ухо, от чего кот расплылся, как масляный блин, и завел любимую песню. — Но все равно есть какие-то рамки, за которыми считается, что человек уже не вернется. У всех они разные, и я за свои уже вышел.

— Вы часто теряете людей?

— Честно говоря, не считал. Если сталкер не вернулся, то он погиб.

— А может, просто оставил клан?

— Такого не было ни разу.

— Почему ты так в этом уверен?

— Мы всегда получали подтверждение смерти. Находили останки или слышали через доверенных людей.

— Ты сам слышал?

— Нет. — Шептун начал нервничать. — К чему все эти расспросы? Я знаю, как было на самом деле.

— Ну, хорошо. — Сенатор поправил ремень плаща. — И ты, конечно, не предположил, что сталкеры могли не возвращаться по простой причине — их убивали.

Шептун раскрыл рот.

— Нет, это предположение, пожалуй, ничем не обосновано, — невозмутимо добавил Сенатор. — Видимо, я увлекся.

— Подожди, — заворочался сталкер. — Почему ты решил, что нас могли убивать? Ты что-то знаешь?

Сенатор опустился на колени на своем матрасе. Было видно, что он собрался всю ночь медитировать перед костром.

— Шептун, я не знаю ничего, кроме человеческой природы, — ответил он. — И для меня очевидно, что, если бы я намеревался собрать военизированную группировку в Зоне, то я заблаговременно сделал бы поправку на наличие уже существующего клана, который неизбежно станет моим конкурентом. Кроме того, от меня ускользают мотивы твоего выборочного мышления, которое подсказывает тебе, что «Лезвия» непременно готовятся атаковать «Набат» на его территории, вместо того чтобы переловить всех вас поодиночке во время рейдов за артефактами. Это чудесный вид войны, которая протекает опаснейшим и лукавым образом — незаметно.

Шептун собирался с мыслями долго. Очень долго.

— Война против нас уже идет, — проговорил он. — Черт побери, все сходится! Нас просто подстерегают по одному. Я дурак, что не сообразил раньше.

— Ты точно будешь неумен, если станешь раскручивать эту идею дальше, опираясь на мое сугубо личное мнение. В конце концов, оно ничем не подтверждено.

— Но почему они не убили меня?

— Вот видишь, — усмехнулся Сенатор. — Ты уже начал ставить перед собой противодействующие факты. Это хорошо. Кирпичики деталей постепенно складываются в стену.

— Я об эту стену голову себе расшибу.

— Расшибешь, если продолжишь пытаться собирать детали в общую кучу. Не строй сплошную стену, Шептун. Она получится слишком несуразной и упадет под весом собственных архитектурных изысков. Лучше строй несколько стен на фундаменте разных теорий происходящего.

— И где же будет истина?

— Там же, где и всегда. Где-то посередине образовавшегося дома. Выстраивай цепочки событий, сужай круг поисков. Каким бы ни было решение, оно окажется очень простым. Но пока что у тебя мало данных.

— Так свихнуться можно. — Шептун испустил тяжкий вздох. — Не знаю, что и делать.

— Что делать, я скажу. Перестать бороться с сонливостью, потому что сейчас ты упадешь без чувств. Пока это не произошло, стащи с себя целлофан. От него все равно уже никакого толку.