Мой единственный - Джил МакНейл

Первые десять минут разговора я веду ничего не значащую светскую беседу, но вдруг мой тон приобретает торжественность, и я говорю:

— Ты знаешь, Мак, я думала…

— О боже! Тебе не нужно было этого делать. Это разве не опасно?

— Нет, я просто пыталась понять, что ты во мне нашел.

Господи, даже не верится, что я действительно это сказала.

— Ну, для начала, у тебя остался мой халат. Это подходит?

— Нет.

— Твою мать. Ну, ты заставляешь меня смеяться. Это важно.

— Да, но я думала и поняла, что не очень-то подхожу такому мужчине, как ты.

— Что ты имеешь в виду — такому мужчине, как я?

— Такому, который окружен шикарными молодыми бабами с плоскими животами и без детей. С ногами, как у жирафов. Понимаешь, не знаю, говорил ли тебе кто-нибудь, но ты действительно шикарный мужик.

— Спасибо, Квазимодо.

— Твою мать.

— О, отлично, опять ругаешься. Ты недавно разговаривала со своей подругой Лейлой?

— Нет, и, может быть, это часть проблемы. Если я ей позвоню, она скажет, чтобы я постаралась держаться за тебя крепче.

— Мне все больше и больше нравится эта женщина. Слушай, я не знаю, какие там женщины меня окружают, но те, которых я встречал, могут только снабжать меня выпивкой под столом, я даже пугаюсь их немного. Даже не немного. У меня нет времени на все эти свидания по этикету, я не очень-то в этом силен. Мне жаль, если ты считаешь, что у нас произошло все слишком быстро, но я не люблю ходить вокруг да около. Ты мне нравишься. Ты сильная и заставляешь меня смеяться.

— Ты имеешь в виду сильная, что могу носить мешки с картошкой на голове? На самом деле не могу.

— Нет, и перестань перебивать. Сильная, потому что не цепляешься. Знаешь, может быть, это смешно, но я не встречал по-настоящему красивой женщины, которая не была бы одновременно глуповатой и самодовольной. И ни одна из них не сексуальна. Вообще. Поверь мне.

— Тебе бы заняться рекламой; ты очень хорошо владеешь тактикой убеждения. Мне стало значительно лучше.

— Вот и хорошо. Так у меня теперь есть работа?

— Посмотрим-посмотрим…

— Слава тебе господи. А то я уже было начал волноваться. Спокойной ночи, дорогая.

Он положил трубку. Очень жаль, что он так сделал. Возвращаюсь на виллу с глупой ухмылкой на лице. Похоже на то, что я еще могу попользоваться своим новым халатом.

В самолете на обратном пути сзади нас сидит семья с младенцем, а впереди — семья с очаровательным малышом чуть постарше. Оба кричат не переставая всю дорогу. Малыш замолкает ненадолго, но только для того, чтобы попытаться стащить еду с маминой тарелки. Она шлепает его, и он начинает орать снова. Думаю, что Национальное общество защиты детей от жестокости просто обязано открыть филиалы на всех чартерных рейсах.

Чарли очень рад возвращению, обегает весь дом, трогая игрушки и комкая одеяла, совсем как маленькая зверушка, метящая территорию. Звонит Кейт и говорит, что погода была ужасная, и она не хочет меня видеть, пока не сойдет мой загар. Звонит Мак и говорит, что хочет меня видеть прямо сейчас, но вынужден отложить это до следующих выходных. Потом звонит Лизи:

— Она заставляла тебя есть ветчину со специями из банки?

— Да.

— Я так и знала. Интересно, у нее когда-нибудь пройдет эта страсть к мясным консервам?

— Не знаю, но думаю, что я не дождусь.

— Она сильно тебя доставала?

— Да нет, на самом деле она вела себя замечательно. Мы пережили одну сцену, когда Чарли завелся, и она хотела его отшлепать. Вернее, она хотела, чтобы я его отшлепала.

— Ну, дорогая, могу себе представить.

— Да, мы откровенно обменялись мнениями на этот счет, но сели пить чай, и все утряслось.

— Это хорошо. Видели что-нибудь интересное?

— Ничего особенного. Мы поднимались на вулкан, мама почти двадцать минут не хотела выходить из машины, но в целом это была замечательная неделя спокойного отдыха. Чарли замечательно провел время и мама, я думаю, тоже.

— Здорово. Я тут чуть с ума не сошла с этими полудурками и их гребаной кухней.

— О! Чарли привез тебе очень вкусный подарок, это поможет?

— Если он такой же вкусный, как тот ужасный ослик, которого вы привезли мне из Турции, тогда вряд ли.

Все время идет дождь, так что мой загар сходит быстро. Чарли опять пошел в школу, но из-за дождливой погоды нельзя в свободное время играть на улице. Все дети становятся раздражительными, доходят почти до истерики к концу дня, проведенного в маленькой классной комнате, где можно заняться только отсыревшими настольными играми да погремушками с фасолью.

Мак придумал, как нам встретиться в этот уик-энд. Он забирает Дейзи с Альфи в пятницу, отвозит их домой в субботу после обеда, а остаток выходных проводит у нас. Не могу удержаться от того, чтобы спросить, как его бывшая жена Лора отнесется к этому. Он говорит, что у них было очень мирное расставание, по ее инициативе. Сейчас она проходит курс гомеопатии, она давно этого хотела, но Мак всегда смеялся над этим. А еще она встретила замечательного мужчину, Троя, специалиста по травам, который ходит в сандалиях круглый год, даже зимой. Мак считает, что он полный придурок, но детям он нравится.

По всей видимости, Лора и Трой в пятницу вечером хотят пойти на лекцию по выращиванию живых изгородей, хотя, мне кажется, Мак все это выдумал, но в целом все складывается хорошо. И если мне когда-нибудь понадобятся хотя бы самые маленькие дозы белладонны, он знает, где можно достать. Мне очень спокойно становится на душе оттого, что на заднем плане не будет маячить бывшая жена, особенно бывшая жена, изучающая живые изгороди.

Сегодня школа Чарли идет на службу в церковь, как всегда раз в семестр. Чарли дуется: говорит, что он — язычник. Я предлагаю ему вместо этого остаться в школе и сделать домашнее задание по математике, и он говорит, что, пожалуй, все-таки пойдет. Мы идем в церковь; она крошечная, древняя, расположена в конце улицы и окружена полями, которые недавние дожди превратили в болото. Чарли встает в огромную лужу сразу, как только выбирается из машины. Я, как могу, вытираю его салфетками, но все равно он выглядит так, как будто по дороге в школу принимал участие в соревнованиях по гребле через грязь. Выходит солнце, и окрестности становятся похожими на описания природы в романах Томаса Гарди. В такие минуты я особенно остро ощущаю прелесть жизни в деревне: все такое красивое, и вечное, и умиротворенное. За исключением грязи.

Миссис Хэррисон-Блэк сегодня взяла на себя функции церковного старосты: стоит у дверей и напоминает всем, что нужно вытереть ноги. Дети рассаживаются на передних скамьях и начинают ерзать. Родители расположились на задних рядах, и мне удалось сесть с Кейт и Роджером, которому Сэлли велела не выпускать Вильяма из виду, потому что тот сегодня утром добрался до коробки из-под печенья и съел целую упаковку шоколадных драже со слабительным эффектом, пока никто не видел. Без сомнения, его хорошо видно: он лупит по голове впереди сидящего мальчика своей книгой с гимнами. Мисс Пайк не обращает внимания, она то ли заснула, то ли молится. Роджер усиленно применяет уничтожительные взгляды, но все напрасно. В конце концов ему приходится на цыпочках пройти вперед, вытащить Вильяма с места и вывести за дверь прежде, чем тот успеет вызвать у своего соседа необратимое сотрясение мозга.