Мой единственный - Джил МакНейл

Мы притихли в ожидании запрещенных шлепков из-за дверей, но, к счастью, Роджер предпочел «разумный, но твердый подход» и вскоре возвращается, держа Вильяма за руку, и тот выглядит немного успокоившимся. Он садится рядом с нами и начинает раскачивать ногами, чуть-чуть не доставая скамейки впереди. Появляется викарий и довольно бодро начинает современную, настроенную на детей, службу. Он спрашивает, что происходит, когда мы кладем зерно в землю, дети в ответ молчат, пока один маленький мальчик не поднимает руку и не говорит: «Из бобового зернышка вырастает длинный ствол». Я так понимаю, он надеется, что дальше последует продолжение «Джека и бобового зернышка». Очень спокойно викарий говорит: «Ну, похоже. Но я имел в виду, что из маленького желудя могучий дуб вырасти может», и все дети хором выдыхают: «О-о-о!»

Кажется, целую вечность викарий распространяется о том, как важно быть добрым и хорошим и как мы все должны сегодня посеять те поступки, который взойдут завтра. Я впадаю в какой-то транс, и мне видится, что я нахожу пакетик с семенами, которые превращают меня в Синди Кроуфорд, но тут дети встают и начинают петь «Все яркое и прекрасное». За органом очень старая леди, ее исполнение неспешное, и дети заканчивают почти на три минуты раньше, чем она.

Затем викарий начинает молиться и благодарит детей за хорошее поведение в Божьем храме. Они все оглядываются, как будто ожидают, что Бог вот-вот появится из-за купели. Потом они хлынули по проходу и устроили свалку у дверей в отчаянной попытке вырваться назад к солнечному свету и побегать до того, как родители успеют схватить их и запихать в машины, чтобы везти обратно в школу. Чей-то папа кричит: «Ради бога, сейчас же садись в машину!» — как раз в тот момент, когда викарий выходит из церкви. Мы с Роджером начинаем смеяться, а Кейт рассказывает, как однажды сделала то же самое за спиной нашего викария на празднике урожая и так сильно расстроилась, что покраснела до кончиков волос, а миссис Тейлор спросила, не заболела ли она. Я предлагаю отвезти Вильяма и Рози обратно в школу, чтобы Роджер смог поехать на работу, он в ответ смотрит на меня с безграничным обожанием и прямо-таки бежит к своей машине. Вильям с Чарли садятся на заднее сиденье, рассказывая всякие неприглядные вещи о нашем викарии, а Рози садится впереди, доверительно сообщая мне, что, когда она вырастет, она вообще не будет заводить детей. А уж если и заведет, то это будут точно не мальчики. Определенно. Ведь всем известно, что все мальчики глупые. К счастью, мальчики тем временем слишком заняты промыванием косточек викария, чтобы услышать это.

Остаток утра я провожу за разборкой кипы счетов, банковских уведомлений и различного рода других раздражающих кусочков бумаги, которые скопились к этому времени. Звонит Барни и говорит, что у нас два новых заказа, оба по рекламе корма для собак, съемки в студии, оба от агентства Мака.

— Замечательно, Барни, мне не помешает немного поработать. Я как раз просматривала свои банковские уведомления.

— Совершенно напрасно. Их нужно сразу выбрасывать в мусорное ведро, я так и делаю.

— Раз теперь есть работа, мне нечего беспокоиться.

— Надеюсь, нам не повредил тот факт, что ты трахаешься с художественным директором.

— Извини?

— О, не разыгрывай передо мной невинность. Я говорю о тебе и Маке Макдональде. Том самом, который появился на съемках, и ты чуть в обморок не упала, когда он вышел из машины. Я не слепой, ты знаешь.

— Нет, слепой. Ты уже забыл ту сцену в Уэльсе, когда вся группа поменялась одеждой и надела ее задом наперед? Ты ничего не заметил до того, как они не натянули капюшоны и не стали спотыкаться.

— Это совсем другое. Лоренс мне сказал.

— Что он тебе сказал? Послушай, что такое с этим человеком? Ну давай рассказывай, ничего ты не заметил.

— Не ворчи. Я не жалуюсь, тебе давно пора завести кого-нибудь, с кем можно позабавиться, когда Чарли спит.

— Пошел ты.

— Шучу, это здорово. Не забудь сказать мистеру Макдональду, что звонок Лоренсу насчет папки, которую он забыл в отеле, был шит белыми нитками, даже для Лоренса. Ты его знаешь, скорее всего, он позвонил в отель и провел расследование.

— Понимаешь, все только начиналось, я собиралась тебе сказать, когда было бы о чем говорить. Я знаю твое отношение к людям из агентства.

— Но он вроде нормальный. Мы разговаривали в машине, похоже, он прекрасно во всем разбирается.

— Ты имеешь в виду, он сказал, что ты — гений?

— Да, именно, но это признак хорошего вкуса, в этом нет ничего плохого.

— Так что, ты ничего не имеешь против него?

— Наоборот, я буду скулить и стонать, как всегда, и, если он появится хотя бы на одной съемке и начнет давить своей массой, ты уволена. Во всем остальном — удачи тебе. Кстати, я сказал Лоренсу, что знал об этом и рад за тебя. Он был в бешенстве.

— Ты — золото, Барни! Спасибо!

— Пожалуйста. Когда ты будешь?

— В пятницу. Нормально?

— Хорошо. Очередной сраный сценарий о каком-то шипучем апельсине, но, может быть, я и смогу что-нибудь сделать. Должно быть интересно, там есть сцена, как пианино скатывается вниз по лестнице. Огромный бюджет.

— Барни, я говорила тебе, что не буду работать, если планируются какие-то фокусы. Это серьезно. Мне до сих пор снятся кошмары о том вертолете.

— Нет, здесь совсем другое. Мне только нужно придумать, как остановить пианино в конце лестницы, и все будет в ажуре.

Когда звонит Мак, я рассказываю ему о разговоре с Барни, он предлагает подкараулить Лоренса и дать ему в лоб. Меня это очень привлекает, но я отклоняю предложение. На самом деле, у меня гора с плеч, что Барни знает; значит, вся контора знает. Не придется звонить украдкой и просить девчонок прикрыть, если что. Мне приятно, что Мак совершенно равнодушен к сплетням, которые Лоренс распространяет по всему Лондону. Звоню Лейле поделиться этими новостями, она в восторге и считает, что теперь мы — официальная пара и нужно устроить праздничный ужин при первой же возможности. Ни за что на свете. Она так и знала.

В пятницу работы оказалось невпроворот, потому что сроки по рекламе корма для собак неожиданно изменились, и теперь они хотят сделать все как можно скорее. Я целый день составляю бюджеты и спорю с Лоренсом. Приезжаю домой совершенно измотанная; Эдна говорит, что Чарли — сущий ангел, и она даже пообещала ему, что попросит меня пойти с ним купаться завтра утром, и еще она надеется, что я соглашусь, потому что это был единственный способ заставить его выйти из ванны. Мы пьем чай, и она рассказывает мне о том, как сын опять просил денег в долг. На этот раз ему нужна новая машина. Ублюдок.

В какой-то момент ночью Чарли забирается ко мне в кровать и не перестает ворочаться, так что я вообще не могу заснуть. Я встаю очень сердитой и объясняю ему, что никак не могу идти купаться. Он начинает ныть, я выхожу из себя и говорю ему перестать вести себя как последнее отродье, он начинает реветь. Следующие полчаса в качестве примирения мне приходится читать ему нудную книгу о барсуках, в результате чего он начинает строить для них домики из «Лего» и занимается этим до прихода Мака. Его тут же привлекают к процессу строительства замка, он прекрасно справляется, пока я готовлю ужин. В отличие от меня Маку удается даже уговорить Чарли не стрелять больше ядрами в огонь, потому что лучше сложить их в специальное хранилище в замке и хранить их там до прихода завоевателей.