Самая черная птица - Джоэл Роуз

Поэма Кларка, посвященная «прекрасной табачнице», появилась на третьей странице «Коммершиал адвертайзер» через несколько недель после обнаружения тела убитой девушки.

По много раз ругал эти стихи, работая редактором у Билли Бэртона. Тем не менее, не давая их автору опомниться, он без тени иронии принялся цитировать его напыщенное творение:

Вокруг нее — благоуханье,

Которым дышат в райских кущах;

Улыбки блеск — что звезд сиянье,

Глаз синева — небесной гуще.

Кто на Бродвее в час вечерний

Встречал ее среди друзей,

Тот по лицу мог видеть верно,

Что сердце праведное в ней.

Владелец лавки утер слезы.

— Именно такой она и была, — с трудом проговорил он. — Я действительно никогда не встречал девушки с такой праведной и прекрасной душой. Вы отлично это изобразили, Кларк.

Остальные промолчали. Ходили слухи, что Андерсон был влюблен в Мэри. Кое-кто поговаривал даже, что он косвенно виновен в ее смерти.

— О, Мэри! Моя бедная Мэри! — восклицал он теперь, не в силах сдержать льющиеся ручьем слезы. — Мне так ее не хватает! Вы ведь знаете — я даже не могу заставить себя нанять на ее место кого-нибудь другого.

В этот момент в лавку вошли четверо шумных джентльменов, занятых воодушевленной беседой об удачно завершенной сделке. Это были братья Харпер: Джеймс, Джон, Флетчер и Джозеф, владельцы одноименного издательского дома.

Джентльмены пребывали в весьма приподнятом настроении, ибо только что расширили владения своей компании, сделав ее самым большим издательским домом в стране и крупнейшим работодателем в городе.

Старший брат Джеймс, откровенно метивший в кресло мэра, был знаком с бедолагой По, хотя и не являлся его большим поклонником. Он мрачно поздоровался с поэтом, подойдя к печке, возле которой тот приходил в себя, и из вежливости поинтересовался, что он делает в Нью-Йорке.

Писатель тихо ответил, что приехал в город повидаться с Джоном Кольтом.

Джозеф, младший из братьев, тоже не слишком жаловавший По, а может быть — его образ, сложившийся в сознании большинства, фыркнул:

— Говорят, семья Кольт наняла вас, чтобы вы написали об их отпрыске, в надежде, что ваш рассказ спасет несчастного от виселицы. Это правда?

Критик взглянул на него прищурившись.

— На свете есть тайны, сэр, которые не позволено разглашать, — сказал он.

— Ясно. Ясно, — вмешался в разговор Джеймс Харпер. — Но имейте в виду, что все говорят об этом. Кстати, вы ужасно выглядите. Расскажите, что с вами приключилось?

Все братья Харпер к этому времени уже налили себе по полному стакану портвейна и отошли к табачному прилавку.

— Человек, — сказал По, — то и дело берет на совесть столь тяжелую ношу, что избавить от нее может лишь могила. Такова суть любого преступления. Увы!.. Все мы верим в то, во что хотим верить, не так ли?

— Я читал первую часть рассказа «Тайна Мари Роже» в «Сноудэнс», — перебил Халлек, державший во рту сигару, пропитанную ромом. — Мы, все до единого, восхищаемся вашим творчеством, По. Вы снова вывели на сцену своего замечательного Огюста Дюпена из «Убийства на улице Морг». Браво!

— Поговаривают, что в финальных главах маска с убийцы Мэри Роджерс будет сорвана, — произнес Джозеф Харпер. — Это правда?

Андерсон чуть не уронил графин.

— Вы разоблачили убийцу! — воскликнул он. — Кто он?

В заведении воцарилась абсолютная тишина, все ждали ответа писателя. Убийца Роджерс по-прежнему оставался для всех загадкой: сначала подозревали местные банды, потом кого-либо из длинного списка отвергнутых любовников, но эти усилия мало к чему привели.

Критик поджал губы.

— Моя повесть состоит из трех частей, — произнес он раздельно, с театральным выражением, подбодренный спиртным и вниманием публики. — В третьей вы все узнаете, джентльмены.

Сердитый Джеймс Харпер не собирался оставлять По в покое и позволять тому наслаждаться моментом.

— Что мы узнаем? Продолжайте! Вы действительно обладаете какой-то информацией, сэр? Откуда она? Быть может, выяснилось, что Мэри любила другого? Да у нее наверняка был любовник — или вы думаете, что она до самой смерти любила только вас, сэр?

По побелел, но прежде чем успел ответить, дверь распахнулась и порыв ветра вместе со струями дождя ворвался в помещение. Трое мужчин — Грили из «Трибюн», Беннетт из «Геральд» и Уитмен из «Игл», — сражаясь с непогодой, вошли в табачную лавку. С их непромокаемых плащей лились потоки воды.

Критик наблюдал, как эта троица торопливо пробирается к огню.

— Джентльмены, — проквакал Беннетт, потянувшись за портвейном. — Мы принесли вам потрясающие новости по делу Мэри Роджерс. Известно ли вам, друзья, что миссис Фредерику Лосс, хозяйку таверны на том берегу, прошлой ночью подстрелили? Мы только что оттуда. Она сейчас лежит на смертном одре и только и говорит, что о своей роли в смерти бедной девушки.

— О чем вы? — Андерсон был вне себя.

— В нее случайно попал один из сыновей, пуля засела в колене, — пояснил Грили. — Но жизненные силы покидают ее.

Он снял плащ, повесил на крючок и продолжал рассказ, закурив небольшую сигару:

— Это был Оссиан, средний сын миссис Лосс. Тот, который вместе с братом нашел остатки одежды Мэри возле пещеры Сивиллы. Хозяйка говорит, что призрак девушки явился к ней в предсмертных видениях и, склонившись над постелью, велел сказать правду.

По смотрел на рассказчика своими темными, налитыми кровью глазами.

— И какую же правду почтенная дама хочет нам поведать? — поинтересовался Джеймс Харпер, со значением глядя на По.

— По словам миссис Лосс, девушка явилась в таверну с молодым врачом, нанятым для того, чтобы избавить ее от нежелательного ребенка, — сказал Уитмен. — Хозяйка утверждает, что Мэри Сесилия Роджерс умерла во время этой процедуры.

Писатель привстал со стула, краска сошла с его лица.

— Да поможет ей Бог, — прошептал он.

Он нащупал за своей спиной стул и тяжело опустился на него.

— С вами все в порядке, Эд? — поспешил к нему на помощь Халлек.

По едва слышал его.

Когда он, ковыляя, покинул маленькую лавку, полную тонких ароматов и тепла, сердце его глубоко страдало.

Дождь прекратился. Эдгар брел вперед сквозь прохладный ночной воздух — пошатываясь, чуть не падая.

Все чувства покинули его. Голоса слились в единый смутный, неразборчивый гам.

Писатель медленно двигался на север от лавки Андерсона, минуя Леонард-стрит, в сторону Бродвея.