Южная Африка. Прогулки на краю света - Генри Воллам Мортон

4

Слово «паарль» означает в переводе с африкаанс «жемчуг». Город с таким названием является одним из важнейших центров виноделия на Капе. Если вам когда-либо довелось пробовать южноафриканский херес, рейнвейн, красное бургундское или бренди, то сделано оно, скорее всего, в Паарле. И виноград, из которого произведено вино, выращивается там же, в окрестностях Паарля. Многие южноафриканцы уверены, что это один из прекраснейших городов на всем Капе.

Стоит приехать в Паарль, и опять начинает казаться, будто вы на юге Франции. Ярко светит солнце, городок стоит в окружении высоких гор, под ногами горячая пыль, воздух звенит от бесконечного пения цикад. Оглянитесь вокруг, и вы увидите маленькие белые домики, внезапные яркие вспышки цвета на клумбах и в палисадниках, глубокие тени, которые отбрасывают все мало-мальски крупные предметы, и, самое главное, целое море виноградников. Виноград тут повсюду: миллионы виноградных лоз лежат в полях и карабкаются по горным склонам, крупные ягоды зреют и наливаются сладким соком на жарком летнем солнце.

Чуть ли не все местные жители носят французские фамилии — что ни фермер, так Дюплесси, дю Туа или Виллье. И практически все население так или иначе связано с виноградом: либо выращивают его, либо превращают в вино. Все эти Дюплесси, дю Туа и Виллье (не говоря уж о многочисленных Леру, Вильенах и Маре) проживают на старых фермах или в маленьких белых домиках, выстроившихся вдоль длинной семимильной улицы. Уклад здешней жизни не меняется с годами. Люди живут и трудятся так же, как делали их далекие предки — гугеноты — те самые, что почти три столетия назад появились в окрестностях Паарля и принялись обучать местных жителей искусству виноделия. Однако если сегодня в Паарль приедет какой-нибудь француз и начнет разыскивать близкого по духу (и речи) человека, то, боюсь, его ожидает жестокое разочарование. Ибо все эти французские имена постигла та же самая участь, что и ле Вальяна: фамилии сохранились, а вот носители их все до единого превратились в африканеров.

Именно это мне в первую очередь бросилось в глаза в Паарле: во-первых, масса людей, которые носят французские фамилии, но говорят на африкаанс; а во-вторых, сияющие белизной стены. Вообще, побелка на Капе — своеобразная униформа или, может быть, визитная карточка. Любое старинное здание демонстрирует всему миру безукоризненную белизну своих стен как неоспоримое доказательство древности. В Паарле подобное зрелище подстерегает на каждом шагу. Куда бы вы ни бросили взгляд, повсюду видны белоснежные стены: они светятся сквозь яркие брызги бугенвиллей и кружевную тень дубовых рощ; выделяются белым пятном на фоне зеленых виноградников, разбросанных по склонам холмов; радуют глаз в глубине цветущих палисадников. Даже местная церковь щеголяет свежей побелкой — подобно белому призраку маячит над старым погостом в окружении стройных кипарисов.

Говорю вам: даже если бы Паарль и не был столь прекрасен собой, если бы не излучал дух спокойствия и тихой радости, то и тогда стоило бы приехать в этот город — лишь для того, чтобы увидеть два его самых выдающихся здания. Прежде всего это уже упомянутая старая церковь с белеными стенами и соломенной крышей. Вторая же достопримечательность, которой гордятся жители Паарля, — новое сверхсовременное здание городской ратуши. Архитекторы снабдили его прелестной аркой и внутренним двориком, совершенно испанским на вид.

Организация под названием Ассоциация винодельческих кооперативов объединяет почти пять тысяч местных фермеров. Им принадлежат винные погреба, огромные чаны для изготовления вина, а также небольшое помещение, где любой желающий может ознакомиться с секретами южноафриканских марочных вин. Большая часть продукции поступает на британский рынок, и надо сказать, что в последние годы отмечено значительное улучшение вкуса южноафриканских вин, в особенности это касается местного хереса. Объясняется все просто — на Капе наконец-то освоили процесс «гипсования» вина, которым издавна пользовались испанские виноделы. Пусть вас не пугает странное название. Суть метода заключается в том, что перед ферментацией в виноградное сусло добавляют некоторое количество гипса. Подобные добавки позволяют обеспечить лучшую сохранность вина. Однако еще большим успехом южноафриканских виноделов стало раскрытие секрета «флора» — таинственной субстанции, которая, как считалось, не могла существовать нигде за пределами Испании. Что такое «флор»? Это определенная форма дрожжевой закваски, которая образуется в процессе ферментации сусла и затем тонкой спиртовой пленкой покрывает поверхность вина. В процессе брожения она увеличивается до 2 см толщины и не пропускает воздух. В результате вино контактирует только с этой пленкой и стенками бочки, благодаря чему развивается совершенно особенный букет.

Мне говорили, что дешевые виды вина вполне можно изготавливать и по старинке. Но в производстве элитных сортов хереса, таких как амонтильядо, фино и мансанилья, немыслимо обойтись без «флора». Теперь благодаря исследованиям ученых из Сельскохозяйственного колледжа Стелленбоша южноафриканские виноделы получили вожделенный рецепт «флора», что немедленно отразилось на качестве их продукции. Херес является самым знаменитым, но далеко не единственным сортом южноафриканских вин. Помимо него на Капе производят портвейны, рейнвейны, бургундские и шипучие вина. Что интересно, весь этот широкий ассортимент обеспечивается сырьем, получаемым в сравнительно небольшой географической области. И еще один любопытный факт: лишь малая толика великолепной винной продукции потребляется на внутреннем рынке Южной Африки. Несмотря на давние традиции винодельческой страны, местные жители практически не пьют вина. С чего бы это, недоумевают иностранцы?

Мне кажется, я нашел объяснение сему парадоксу. Дело в том, что предки современных африканеров были убежденными кальвинистами. Должно быть, в национальном характере южноафриканцев сохранилась некая суровая пуританская жилка, которая противится потреблению вина. И не то чтобы они осуждали алкоголь вообще (я заметил, что многие местные жители охотно пьют бренди собственного изготовления). Просто вино служит для них символом изнеженного, папистского Юга. Подобная версия кажется мне вполне правдоподобной. История алкогольных пристрастий южноафриканцев включает в себя и увлечение такими крепкими напитками, как арак и бренди (немало было выпито моряками в таверне «Де Опрегте Анкер» на Странде), и более позднюю моду на джин и виски, подававшиеся в барах Кимберли. Что же касается замечательных вин, порождения солнечных капских виноградников, то в Южной Африке они рассматривались лишь как предмет экспорта. Своих поклонников они нашли при европейских дворах восемнадцатого века, и уж там-то ни одно застолье не обходилось без южноафриканских вин.

5

Поскрипывая и постанывая на ходу, по склону холма медленно ползла громоздкая старая повозка. Впереди шествовал вурлопер, который вел за собой запряженных попарно волов. Основной же погонщик шел рядом с упряжкой, то и дело покрикивал на быков, обращаясь к каждому животному по имени.

Дорога была узкой, обогнать эту процессию не представлялось возможным. А посему я был обречен плестись сзади в облаке белой пыли и наблюдать, как цепочка рыжих быков одолевает подъем. Они шли медленно, не спеша, низко склонив головы и методично переставляя копыта. Их белые рога поблескивали на солнце. Достигнув наконец вершины холма, они остановились, чтобы перевести дух. Я тоже притормозил и вышел побеседовать с погонщиком — уже немолодым, успевшим поседеть капским «парнем». В знак приветствия он вежливо приподнял потертую фетровую шляпу, всем своим видом показывая, что не прочь перекинуться парой слов с заезжим иностранцем. Погонщику, несомненно, польстил мой интерес к его повозке, однако попытка измерить ее длину в шагах была встречена с насмешливым удивлением.