Убийство в Пражском экспрессе - Иван Любенко

— Разрешите погреться у вашего камелька?

— Заходите, Вацлав.

— На улице холодно. Извозчики грубые. Инспектор Яновиц злой. Кажется, сама природа, включая человеческих существ, решила меня сегодня расстроить. Но не тут-то было! Я зашёл в контору — передо мной Мария, улыбается и предлагает сварить чашку кофе. Ну не счастье? Признаюсь, выпил без вас, шеф, но только о вас и говорили.

— Ладно, хватит баламутить. Присаживайтесь. Какие новости?

— Благодарю, — Войта умастился поудобнее, и, глядя на огнь, начал вещать: — По ситуации с убийством Плечки вы оказались правы. Расследование теперь контролирует контрразведка. Дело осталось у Мейзлика и инспектора Яновица, но о каждом шаге они докладывают капитану Гамплу. Отпечаток указательного пальца перчатки, обнаруженного на фляжке с «Амаретто», совпал с рисунком на коже правого указательного пальца перчатки убитого. Все найденные отпечатки пальцев в комнате Плечки принадлежат исключительно ему. Ни на дверных ручках, ни на подлокотниках или пепельнице не обнаружено папиллярных узоров посторонних лиц. Водитель «Рено», привёзший Плечку на Пражский вокзал, подтвердил, что Плечка нанял таксомотор на станции Кутна — Гора и велел везти в Прагу. И последнее: проводник «пятнадцатого» вагона поезда «Прага — Оломоуц» узнал на фотографической карточке в Плечке того пассажира, который отирался около «пятого» купе, и был почему-то в кожаных перчатках. Таким образом, все прямые сошлись в одной точке. Единственное, чего они не могут понять — чей агент был этот Йозеф Врабец. Русский, британский, французский или американский. А может, он двойной агент? Простите, шеф, но сдаётся мне, что вы прекрасно об этом осведомлены. Не хотите случайно им помочь?

— Видите ли, Войта, не стоит делиться всеми знаниями даже с самыми верными друзьями. Кто знает, как долго у вас с ними сохранятся добрые отношения.

— И то верно.

В двери появилась Мария.

— Клим Пантелеевич, простите, что прерываю ваш разговор. На проводе господин Кисловский. Он ждёт.

— Я возьму трубку.

— Мне выйти? — осведомился Войта.

— Нет, останьтесь.

Ардашев сел за стол, и снял телефон с рычага.

— Добрый день, Никанор Евграфович… Когда?.. Кто ещё там находился?.. Полиция была?.. Мы сейчас выезжаем. До встречи.

Ардашев и повернулся к помощнику и сказал:

— Едем на Иеронимова «15». Подробности расскажу по дороге.

Такси, как это было уже не раз, стояло неподалёку.

Уже в кабине автомобиля Клим Пантелеевич спросил Вацлава:

— Помните того старика, которого вы окрестили «преподавателем богословия»?

— Тот самый потерпевший, чей сейф в банке «Славия» взял Смутный и потом шантажировал?

— Он самый. В особняке его хорошего знакомого, только что прогремел взрыв. А знакомец этот персона не простая — нефтяной промышленник из России. Богат, как Крез. Дом на Иеронимова «15». Жена и дочь отдыхают в Париже. Горничной не было. Ушла за продуктами. Миллионер погиб. Ваши коллеги место происшествия осмотрели и уже укатили. Тело забрали. По их мнению, злоумышленник бросил бомбу в открытую форточку.

— Приехали, — проронил Войта.

Рядом с особняком собралась толпа. Рассекая её, точно два ледокола, Ардашев и Войта пробрались к дому. У порога их встретил Кисловский. Рядом с ним стояло ещё несколько человек, дымивших сигаретами.

— Господа, разрешите представить — Ардашев Клим Пантелеевич и его коллега пан Войта. Они из детективного агентства и будут нам помогать, — знакомил сыщиков старый эсер.

— Писатель Аристарх Сергеевич Долинский, — отрекомендовался высокий, худой человек в шляпе, очках, с усами и бородкой клинышком, в длинном, как солдатская шинель, пальто.

— Владимир Иванович Сухарев, купец, в добольшевистские времена держал аптеки в Самаре, — склонил голову в вежливом приветствии толстый господин невысокого роста с простоватым курносым лицом и обвислыми, моржовыми усами.

— Директор гимназии из Костромы, теперь уже бывший, Павел Емельянович Милосердов, — тряс руку Ардашеву жилистый, сутулый, с лысоватой, ещё не лишённой шевелюры головой, нафиксатуаренными усами и маленькими свиными глазками.

— Прошу, господа, — Кисловский пригласил войти внутрь.

Клим Пантелеевич миновал переднюю и оказался в зале.

На полу, стенах и даже занавесках виднелись следы крови. Окна были выбиты, в доме гулял ветер, на полу блестели осколки стекла. Мебель была перевёрнута. Обгорелые обои в самом углу напоминали о недавнем пожаре, который, судя по всему, дальше залы не распространился.

— Абрама Осиповича разорвало на части. Голова укатилась в угол к самому креслу, кисть улетела на книжный шкаф, левая нога попала под стол. Собирали по частям, — дрожащим голосом лепетал Никанор Евграфович. — До вашего прихода я не разрешил горничной проводить уборку. Да она и не смогла бы, наверное. Плачет беспрерывно. Вот и она.

Клим Пантелеевич приблизился к немолодой, лет сорока пяти, женщине с красными от слёз глазами. Он отвёл её в сторону и о чём-то беседовал минуты три. Затем выглянул в окно через пустую оконную раму.

Закуривая сигарету, Войта заметил:

— Тротуар под самыми окнами. И швырнуть сюда такой «подарок» большого труда не составит.

— Смею с вами, дорогой Вацлав, не согласиться, — покачал головой Ардашев.

Он поднял кусочек металла и спросил:

— Как вы думаете, что это?

— Похоже на осколок ручной гранаты.

— А какой?

— Точно не скажу.

— Тогда слушайте: данная граната стоит на вооружении Австро-Венгерской армии. На сегодняшний день — самая распространённая. Оснащена дистанционным взрывателем. Запал вставляется в верхнюю часть чугунного корпуса, на котором множество насечек, предназначенных для поражения живой силы. Отличается длинной загнутой проволочной ручкой-скобой, закрепляемой на поясном ремне, но есть и деревянная. Используется тёрочный запал с вытяжным шнурком и более простой, фосфорный, с фитилём. Он загорается от трения при срыве короткого тросика. Тёрочный механизм защищён обёрткой, пропитанной парафином. При приведении гранаты в действие, его надобно обязательно сорвать. Детонатор здесь гремучертутный. Масса его заряда, если я не ошибаюсь, всего два грамма.

— Откуда такие познания, шеф?

— Я любознательный. Но продолжу с вами спорить: знаете, какое у неё время горения замедлителя?

— Да, восемь секунд.

— И вы считаете, что погибший, находясь в комнате, и увидев залетевшую гранату, не успел бы выбежать в другое помещение за оставшиеся пусть пять или шесть секунд? — Ардашев уставился на собеседника.

— Успел бы. Если только не спал.

— А где тут спать?