Muse. Electrify my life. Биография хедлайнеров британского рока  - Марк Бомон

Благодаря клипам и попаданию в «список C» Radio One (важнейший шаг для новых групп в Великобритании) Muscle Museum подобрался практически к самому подножию чартов (сингл дебютировал на 43-м месте). И, хотя лейбл уже наверняка хотел к этому времени большего успеха, Muse совершенно не интересовали цифры и места в чартах, и они приехали обратно в Девон, считая себя местными героями и ожидая – может быть, по наивности, – что родной город будет купаться в их новообретенной славе. Но, приехав на акустический сейшн для BBC Radio в Эксетере через неделю после концерта в Берси, 24 ноября, группа немало удивилась совсем не радужному приему со стороны местной прессы.

В тот день в газете South Devon Herald Express, которая до этого игнорировала группу, появилась фотография мэра Тинмута Винса Фаско, выбрасывающего альбом Showbiz в мусорный бак.

Тинмутским авторитетам, как оказалось, совсем не понравился комментарий Криса о городе, сделанный несколько месяцев назад. Как и положено местным политикам, стремящимся сделать эффектную фотографию, они оскорбились, услышав, что Тинмут – скучное место для детей, а также прочитав в нескольких национальных интервью, что город переполнен наркотиками. «Если говорить о наркотиках, то Тинмут не хуже любого другого города, – возмущался мэр Фаско в статье. – Говоря гадости о родном городе, в котором им многие помогали с музыкой, сейчас, добившись первой славы, они демонстрируют черную неблагодарность». Надеюсь, что журналист, записывавший это интервью, подобно тем, что присутствовали на самых смешных пресс-конференциях Комического Али[60], видел груженные наркотиками корабли, швартовавшиеся буквально за плечом мэра Фаско, но Muse уж точно не упали духом, услышав эти лихорадочные разглагольствования.

Отказавшись от встречи с мэром, который после этого интервью хотел пожать им руки и сфотографироваться, группа сыграла на сейшне BBC, где устроила премьеру новой песни, которую могли слушать даже бабушки – утяжеленную версию композиции Feeling Good, написанной Энтони Ньюли и Лесли Брикассом и популяризированной джазовой певицей Ниной Симон. На этом выступлении песня была исполнена под гитару, а не под фортепиано, как в более поздних версиях. Мэтт уже давно пытался написать похожую песню, потому что это была одна из любимых маминых пластинок, но, так и не сумев сравниться с оригиналом, решил просто его перепеть. Тем не менее их постметаллическая версия добавила напряженной сексуальности и силы к прокуренной чувственности оригинала – своеобразное обновление знакомого хита, благодаря которому получается современная классика и легендарная песня становится «своей» для новой группы, примерно как I Am The Walrus для Oasis или Hallelujah для Джеффа Бакли. Третий куплет Беллами спел через мегафон, что лишь добавило ощущения «красивого осквернения» классики.

Впрочем, местный седовласый контингент не удалось завоевать одной ностальгической ноткой. В интервью на пенсионерском радио в тот день Muse просто завалили жалобами об их поведении и музыке, когда открылись звонки в прямой эфир, и даже сам ведущий обратился против них, сказав, что ненавидит их альбомы, когда их сиденья в студии еще не успели остыть.

Из-за невероятного стресса Мэтт еще больше замкнулся в себе, и перед вечерним концертом в эксетерском «Лемон-Три» у него началась сильнейшая мигрень. В зале были друзья и родственники группы и небольшая армия местных фанатов, и нужно было обязательно показать, что вся эта шумиха не зря. Но зрители оказались полной противоположностью телефонных жалобщиков: зал полнился восторженными криками, песням с обратных сторон синглов аплодировали даже громче, чем самим синглам, и Muse окончательно убедились, что на родине их все же поддерживают. Атмосфера настолько воодушевила их, что Muse даже сыграли инструментал в стиле Nirvana в честь памятной встречи с Дейвом Гролом.

Этот концерт успокоил Muse. После него Крис на две недели уехал домой, чтобы побыть с семьей, а Мэтт сосредоточился на новообретенном успехе и попытался его осмыслить. Для Мэтта это было время резких перепадов, в том числе связанных с жильем – вскоре ему пришлось съехать с квартиры в Эксетере, потому что каждый раз, возвращаясь с гастролей, он обнаруживал, что в его комнате живет какой-то очередной пьяница и наркоман, которого с большой неловкостью приходилось выдворять. Кроме того, желание записать второй альбом (половину которого он уже сочинил на закулисных фортепиано, на которых играл везде, где они стояли) летом 2000 года пришлось подавить, потому что он не хотел, чтобы второй альбом вышел слишком похожим на первый. Побывав на нью-йоркском концерте Тома Уэйтса, блюзмена-экспериментатора с хриплым голосом, с чьими работами, наряду с Джими Хендриксом и Капитаном Бифхартом, их познакомил Джон Лекки во время записи Showbiz, Muse получили мощный заряд вдохновения и странные идеи для второго альбома – использовать кости в качестве перкуссии, задействовать инструменты вуду и… ну… сочинять стихи получше. Мэтт остался недоволен своими текстами на Showbiz, позже заявив, что наполовину они состояли из реального опыта, а наполовину – из чистой, незамутненной ненависти ко всему, в том числе к себе, вдохновленной темной стороной характера, которая, как он считал, есть у всех. «Вы можете либо стать жестоким и пойти убивать людей, – сказал он одному интервьюеру, – либо играть в рок-группе». Формировались амбициозные планы, и этим теориям требовалось время, чтобы хорошенько вызреть.

Помимо всего прочего, Мэтт стал на гастролях читать все более научные и колоритные книги. Когда его тексты стали отходить от проблем изгоя в маленьком городе в сторону более глобальных тем, Мэтт начал читать о теории струн, погрузившись в «Элегантную Вселенную» Брайана Грина и «Гиперпространство» Митио Каку, расширяя свои идеи о физике Вселенной далеко за пределы суеверий и спиритической доски. На последних гастролях Muse в 1999 году, где они выступали на разогреве у свирепых помп-рокеров Live в Великобритании и Европе, Мэтт изменил свое поведение: с подхалимством можно справиться; гедонизм, по крайней мере, в разумных пределах, разрешен, вечеринки, которые устраивали Red Hot Chili Peppers для своей технической команды после каждого концерта, открыли ему глаза на всевозможные экстравагантные послеконцертные выходки, и Muse были не прочь так же повеселиться в поездках вместо того, чтобы просто пропускать по несколько стаканчиков пива в «Трэвел-Инн» перед сном. Они стали приглашать на закулисные вечеринки фанатов, ходить после концертов по местным барам, осматривали достопримечательности городов, в которых выступали, и иногда просили для себя легкие наркотики – в Мюнхене Muse попросили у лейбла немного травы, а им привезли ее столько, что остатки (весьма приличных объемов) пришлось перед отъездом отдать очень благодарному Эверласту (рэперу и бывшему лидеру House of Pain).

Мэтт уже меньше страдал от стресса и нервов на последних концертах турне в Копенгагене, Стокгольме, Осло и Дюссельдорфе[61], и к Рождеству к нему вернулась прежняя целеустремленность и сосредоточенность; он начал привыкать к своей лихорадочной, головокружительной новой карьере и статусу восходящей поп-звезды и понимать их. Началось лучшее время в его жизни.