Muse. Electrify my life. Биография хедлайнеров британского рока  - Марк Бомон

И, по совпадению, он писал еще и песню своей жизни.

* * *

Празднование миллениума в Англии оказалось пшиком. Фейерверки были не так хороши, как в Сиднее, человечество не откатилось обратно в темные века из-за всеобщего отказа компьютеров, а первые посетители Купола тысячелетия быстро поняли, что просто зря выкинули деньги; никто еще лет пять не понимал, что же теперь делать с этой перевернутой белой кастрюлей.

Нет, настоящие фейерверки в честь нового тысячелетия зажглись через шесть дней в амстердамском клубе «Парадизо» на 1200 человек. Во время сета из 17 песен – самого длинного в карьере Muse на тот момент, – который открылся джазовым огненным вихрем Feeling Good и в рамках которого состоялась премьера тихой, трогательной новой песни Screenager, посвященной огромному расстоянию, на которое технология раздвигает людей в поколении, попавшем в рабство к телевидению и Интернету, произошло нечто чудесное, что по-настоящему вытолкнуло Muse из аутсайдерской инди-лиги в сторону стадионной стратосферы.

Из шквала гитарного шума вырос змеящийся рифф, один из величайших в истории человечества, извиваясь по грифу гитары Мэтта Беллами, словно пытаясь вывернуться и сбежать куда-то за пределы песни. Примерно на половине восходящего, цепляющего мелодичного цикла он врезается в кирпичную стену перегруженного баса и грохочущих ударных, а потом запинается, словно споткнувшись, Мэтт подходит к микрофону и тембром, максимально приближенным к баритону, шепчет первые слова: «I’ve exposed your lies, baby…»[62]

Никто, даже сам Мэтт (который составил текст из случайных фраз, приходивших в голову), в точности не знает, о чем песня Plug In Baby: о его гитарах, о дезорганизованном поколении Интернета, о какой-то будущей реальности в стиле «Матрицы», где человек сражается с машиной, о концепции вложения «души» в неодушевленный предмет вроде компьютера, о гастрольном образе жизни, – все эти предположения выдвигались фанатами, критиками или даже самой группой. Впрочем, одно зрители и в «Парадизо» тем вечером, и во всех залах, где Muse выступали в следующие два с половиной года, знали точно: это песня, размером и яростью напоминающая извергающийся вулкан Кракатау, а исполненный практически йодлем припев «My plug in baby crucifies my enemies/When I’m tired of giving»[63] цепляет настолько, что не подпрыгивать под него невозможно. Plug In Baby была не просто лучшей на тот момент песней Muse: она стала первой из тех, что вошла в золотой фонд. С этого момента концерты Muse были не просто приятными – их невозможно было пропустить.

Амстердамский концерт, на котором половину аудитории составляли ярые фанаты, а половину – любопытные ребята-рокеры, которым было интересно, что за шум вокруг этой группы, должен был первоначально проходить в зале на сто мест, и в другое место его перенесли буквально в последнюю минуту. Та же история повторилась и на следующей неделе во Франции, где Showbiz прочно обосновался в чартах: все билеты на парижский концерт в «Элизе-Монмартре» были очень быстро проданы, так что организаторы быстро назначили еще один концерт, в зале «Батаклан» на три тысячи мест, после остальных французских концертов в январе. В Великобритании все билеты на февральский концерт Muse в лондонском «Юнионе» расхватали так быстро, что агент группы начал планировать подъем на следующую ступеньку лондонской концертной иерархии – хедлайнерский концерт в легендарном театре «Астория». Showbiz продавался неплохо, хотя так и не добрался до чартов, но вот слухи о том, насколько великолепна Muse вживую, явно распространились широко.

Самим Muse казалось, что они делают первые шаги на пути к настоящей большой славе. Мэтт понимал это по вниманию, которое получал от фанатов – особенно настойчивые девушки начали зажимать его в углу гримерки. Поначалу они казались вполне нормальными, но потом, когда он начинал собираться, они заливались слезами, говорили, что влюблены в него и даже бросили своих парней, чтобы быть с ним[64]. Да и люди, с которыми они встречались, становились все более знаменитыми. До конца января они ездили по Германии на разогреве с пост-гранжевыми рокерами Bush, и один из концертов они смотрели из-за кулис рядом с Брайаном Молко и Кортни Лав, а потом, прервав тур на пару дней, чтобы вернуться в Лондон и сыграть на разогреве у ирландских богов гитарного попа Ash в «Астории», они заглянули на шоу NME Awards в театре «Русалка» 1 февраля, чтобы получить награду в номинации «Лучший новый артист» по версии читателей журнала. Изумленные, что сумели победить таких конкурентов, как Эминем и Мэйси Грэй, и тем, что в театре их со всех сторон окружали их рок-кумиры, Muse схватили награду и бегом отправились к дверям: демонстрируя дикую рок-н-ролльную экстравагантность (хотя позже говорили, что другой возможности успеть на вечерний концерт в Германии просто не было), Taste Media и Mushroom арендовали для них частный «Лиэрджет» с шампанским и буфетом, чтобы вернуться в Германию и как можно скорее продолжить турне с Bush.

Они тогда еще не знали, что получение награды за «Лучшую новую группу» едва не стало последним, что они сделали в жизни.

* * *

Начало 2000 года было опасным не только для карьеры, но и для жизни Muse. Музыканты в том январе несколько раз едва не погибли: что-то тяжелое свалилось с осветительной вышки, которую устанавливали во Франции, и едва не сделало из Криса кровавую лепешку; Дому не везло (или везло?) еще больше: однажды, не поняв, что на голландских велосипедах надо тормозить, нажимая педали назад, он едва не попал под трамвай в Амстердаме, а на концерте в «Астории» на разогреве у Ash Мэтт устроил особенно жестокое неистовство: разбил на куски микрофонную стойку, да так, что обломки долетели даже до микшерского пульта, а потом с размаху ударил гитарой по барабанной установке и едва не обезглавил своего незадачливого барабанщика. В этом реактивном полете Muse на вершину славы вторым пилотом была смерть.

Но когда Мэтт, Дом и Крис устроились в своем восьмиместном личном летающем алкогольном дворце на взлетной полосе аэропорта Лондон-Сити, направляясь в Ганновер после NME Awards, они даже не подозревали, насколько были близки к тому, чтобы пополнить статистику авиакатастроф.

Когда самолет поехал от терминала к взлетной полосе, группа заметила в иллюминаторе что-то странное. Из заднего правого двигателя сыпались искры. Чем сильнее заводился двигатель, тем больше было искр, и буквально за секунды до того, как пилот начал разгон для взлета, двигатель вспыхнул. Те несколько секунд, что самолет ускорялся, музыканты были совершенно уверены, что погибнут, и перед их глазами пронеслись траурные черно-белые снимки, которые, несомненно, будут на обложках всех еженедельных музыкальных журналов.

К счастью, пилот заметил пожар (вызванный проблемой с системой сжатия топлива) и успел отменить взлет, так что потрясенные, но целые и невредимые Muse на дрожащих ногах вышли из самолета и сделали то, что должна сделать любая уважающая себя группа, только что избежавшая смерти. Они сели в такси, поехали обратно на NME Awards, мертвецки напились на афтерпати и шутили с автором этих строк, что если бы погибли в авиакатастрофе, на следующий же день альбом разошелся бы миллионными тиражами.