Мой зверь безжалостный и нежный - Рита Навьер

— Я к тебе ещё приду, если мне что-то не понравится, — спрыгнул я с кровати. — Ты же понимаешь, меня ничто не остановит, если вдруг что.

Алик судорожно кивнул.

Вышел я через дверь. На другой день Гена доложил, что Алик своим дал отбой, мол, неохота с психом связываться. Правда, прицепился как клещ: что ты ему сделал, что сказал? Еле отогнал его.

Ну а после обеда решил всё-таки заявиться к психологичке. Ну, только потому что скучно, заняться нечем…

Марина

К этому индивидуальному занятию я готовилась так, как к экзаменам в универе никогда не готовилась. Полночи читала, искала интересные упражнения, что-то выписывала, а в итоге поняла, что всё это ерунда. С ним такое не пройдет. Не будет он делать никакие тесты и откровенничать со мной не будет.

Я не уверена, что он вообще явится, на общие занятия вот ни разу не пришел. С чего бы ему на индивидуальные приходить?

С общими, кстати, более-менее всё устаканилось. После фееричного первого занятия мальчики перестали так уж выпрягаться. Пошлыми шутками они, конечно, сыпали наперебой так, что иногда я особо зарвавшихся щёлкала по носу, но не слишком зло. Нельзя же, не положено. Но все мои тесты, все упражнения они послушно выполняли. Подозреваю, что такими покладистыми они вдруг стали не из уважения ко мне и к психологии, а потому что Рудковский так распорядился.

Все эти дни он вился вокруг ужом, источал комплименты, плёл какие-то сказки для золушек, утомил — просто сил нет. Не будь я тут психологом, давно бы отправила его понятно куда.

И хотя Алик напрягал больше всех, да и остальные держали меня постоянно в тонусе, перед общими занятиями я так не волновалась, как перед встречей с Тимуром. Тысячу раз подумала: хоть бы он не пришёл и тут же — нет, хоть бы пришёл.

И он всё-таки явился. Тихо так зашёл, я не услышала даже. Сидела на диване, перебирала карточки, прикидывая, с какой можно начать, а потом вдруг почувствовала неожиданный дискомфорт. Повернулась и увидела, что он стоит в дверях. Сунул руки в карманы, привалился плечом к откосу и молча наблюдает за мной.

— Велкам, — выдавила я улыбку, почувствовав себя вдруг неумелым дрессировщиком, оставшимся наедине с хищником.

Он, не сводя взгляда, неторопливо прошел к дивану и уселся рядом. И весь его вид выражал бездну скептицизма. 

Сначала разговор у нас и правда не клеился. Все мои вопросы он оставлял без внимания. В лучшем случае отвечал односложно и… откровенно скучал. На карточки, которые я подготовила, даже не взглянул.

Чёрт, я, пожалуй, в жизни не встречала человека, настолько закрытого. Он не просто держал дистанцию, он на пушечный выстрел к себе не подпускал.

— Почему ты здесь?

Молчание. Только на секунду тень набежала на лицо, губы поджались жестче, брови сдвинулись к переносице. Ясно, неприятное что-то.

— Ты совсем не любишь общаться?

— И как ты догадалась? — хмыкнул он.

— Ты не хочешь общаться, потому что рядом с тобой всегда кто-то есть. А то ещё и с разговорами пристают, вот как я сейчас. А если бы ты был одинок, не в какой-то миг, а совсем одинок, всегда, по-настоящему, если бы не с кем было даже словом перемолвиться, ты бы жаждал общения. Ты бы сам с собой начал разговаривать, и с предметами вокруг, и с воображаемыми друзьями.

— Чушь, — усмехнулся он.

— Да точно! — заверила я. — Встречала я таких. Кстати, упражнение такое есть в психологии. Давай попробуем? Представь, что ты оказался на необитаемом острове. Паника, шок, растерянность — это всё прошло. Что ты будешь делать дальше? Обойдешь весь остров в поисках людей? Или будешь строить шалаш? Или пойдешь искать пропитание?

— Бред какой-то.

— Ну почему сразу бред? Тест разработан психологами, по ответам можно сделать выводы…

— Да какие выводы? Мало ли что я скажу. Да и просто это полная фигня. Ну какой, к чертям, необитаемый остров? На хрена мне его представлять? Для чего такой дуростью заниматься? Кому вообще эти бредни могут помочь? Вот ты — давно ты психологом работаешь?

— Недавно.

— Ну сколько?

— Неделю, — честно сказала я.

Он озадачился.

— Так бывает?

— Как видишь.

— Ты же здесь... всего неделю. А почему ты здесь?

— Неважно.

Он с минуту изучающе смотрел на меня. Потом вдруг выдал:

— Давай лучше в другую игру поиграем. Откровение за откровение. Только отвечать надо честно.

— Вот это точно чушь! Ты к стоматологу придешь, тоже ему скажешь: давай ты мне вылечишь зуб, а я — тебе?

— То есть откровенничать ты не хочешь? И как тогда я могу тебе доверять? И что-то вообще рассказывать?

— А ты манипулятор.

— Нет, просто доверие должно быть взаимным. Ну и, если что, я не болтун.

— Это я уже поняла.

— Ну так что? Почему ты здесь?

Наверное, можно было и дальше упираться, и вообще глупо, дико и непрофессионально вестись на такое, но я видела, что иначе к нему вовек не найти подход. Да и просто почему-то верилось, что никому ничего он не скажет.

— Я здесь случайно. Мне надо было залечь на дно, а тут подвернулась эта работа… у черта на рогах.

— Залечь на дно? — взметнул он брови.

— Ну да, скрыться от… всяких опасных личностей.

— Неожиданно.

Он смерил меня долгим взглядом, будто не мог решить, верить моим словам или нет. А потом вдруг сказал:

— Я бы сначала обошел весь остров, потом построил шалаш, а потом стал искать пропитание. Ну а затем начал потихоньку строить плот.

Я не смогла сдержать улыбку. И он тоже…

Марина

Конечно, наши беседы с Тимуром нельзя назвать психологическими сеансами. Мы просто с ним разговаривали о том о сем. О всякой ерунде по большому счету, но иногда у него прорывалось наболевшее. Я вот узнала, что мама у него умерла, а с отцом очень сложные отношения. Ну, мне, конечно, за эти крохи откровений пришлось рассказать про своих родителей.

Но, если честно, я вообще не думала, что он придёт на второе занятие. Он ведь теперь знал, что я не настоящий психолог. Какой ему от меня толк? Но он пришёл и на второе, и на третье, и вообще всю неделю ходил.

Тимур, конечно, своеобразный, и вести с ним диалог всё равно что ходить по минному полю. Хотя нет, последние пару раз мы болтали вполне себе непринужденно. Если с ним вообще уместно слово «болтали». Говорила в основном я, он больше слушал. Но действительно слушал — это уже прогресс. И не хмыкал скептично, не зевал от тоски, а смотрел на меня внимательно и даже улыбался иногда. Ну и изредка сам чем-нибудь делился.