Восстание - Иоганнес Арнольд

всего отправляйтесь к Шрайтеру. У него и возьмете автомобиль.

— Но он же будет сопротивляться!

— А вы заприте его в подвал, если будет квакать.

Ушли и эти. Некоторое время слышались их голоса.

— Музольт, иди ко мне! — позвал Раубольд.

Музольт тотчас же оказался рядом.

— Возьми двадцать человек и захвати вокзал. Ты назначаешься начальником станции. Ни один поезд не должен уйти без твоего разрешения. А ты такого разрешения никому не давай!

— Такую ответственность я не могу взять на себя. Я всегда работал лишь на рампе, — пояснил Музольт.

— Подумаешь, ответственность! Это же самое простое дело. Поступай, как считаешь нужным. В противном случае тебя высмеют. У тебя же кроме громкой должности будут и руки. Пустишь в ход кулаки, если потребуется. Вот и все. Проще ответственности и не придумаешь!

— Я никогда не думал об этом…

— Разве ты не хотел бы показать, на что способен?

— Да, конечно, но ты меня с собой не сравнивай.

— Я тоже никогда не был генералом, а вот сегодня приходится… Да это все ерунда. Наши генералы не раз клали в штаны, убегая от противника. А вот со мной этого не случится. Я учусь быть генералом другого типа…

— А как же быть с нашим Амтманом?

— Покрути ему перед носом пистолетом, вот и все. Держу пари, что он на твоих же глазах присмиреет и станет тебе помогать. А людей подбери таких, кто разбирается в вокзалах и поездах. Не просто антифашистов, а специалистов.

— Ну а что нам делать, когда займем вокзал?

— Придумаешь что-нибудь.

Вскоре Музольт со своей командой отправился в путь. Раубольд смотрел им вслед, улыбаясь. Теперь он больше не думал, что они тут зря тратят время. Ему хотелось разослать своих людей во все концы города для выполнения тех или иных задач, а самому пробраться в ратушу и освободить Хайнике и Ентца. У него уже не было больше сил дожидаться вестей от тех, кого он послал в город. Раубольд не привык пожинать лавры победы, добытой другими. Он не привык оставаться в тени.

12

Шофер Хиндемит вошел в дом Шрайтера один. Остальные четверо его спутников остались во дворе. Сначала они не соглашались с планом Хиндемита и не хотели отпускать его одного, но потом уступили и остались во дворе, чтобы в случае необходимости прикрыть отход товарища.

Во дворе осмотрелись. Ставни на окнах были закрыты. Не слышна было ни Хиндемита, ни кого другого. Один из четверки вдруг задрал нос кверху и начал принюхиваться.

— Что ты нюхаешь, Эмиль?

— Да я научился у одного определять все по запаху. Вот и нюхаю.

— Ну и что?

— Мне уже шестьдесят семь, — ответил Эмиль Райхель, бывший гальванизаторщик вальденбергской фабрики, производящей ванны. — Я-то уж знаю этого Шрайтера. Он же частник и, по-моему, меньше всего хотел бы видеть нас.

Остальные молчали, не зная, что сказать на это.

Райхель добавил:

— Он же, черт побери, может оказать сопротивление!

— Так что же ты унюхал?

— Ему крупно повезло в жизни. Разве вы не чувствуете запаха лошадей, дизельного масла и автомобильных шин? Что за запах! Просто чудо!..

Товарищи Райхеля покачали головой, один из них сказал:

— Ну, запахом дизельного масла и резины ты можешь наслаждаться каждый день. Сейчас главное — раздобыть машину!

Эмиль Райхель подошел к конюшне, заглянул в нее. Лошади ему понравились. У него даже мелькнула мысль: а не прихватить ли им их. Вообще, можно занять и весь шрайтерский дом. Во дворе они могли бы организовать стоянку для машин. Ведь им потребуется много машин, если, конечно, вот такая медлительность не погубит восстания. Кроме того, Райхелю хотелось не просто вот так постоять во дворе Шрайтера и прихватить с собой, не встретив никакого сопротивления, все то, что им необходимо. Ему хотелось поспорить сейчас со Шрайтером и заставить его самого отдать свои автомашины в распоряжение антифашистских властей.

Райхель подошел к остальным, обвел их взглядом: на их лицах — решительность.

— Мы должны убедить Шрайтера идти с нами! — заявил Райхель.

Один из четверки стукнул себя кулаком по лбу.

— А если он не захочет? — спросил другой.

Райхель пожал плечами.

Хиндемит в это время предстал в доме Шрайтера перед Лиссой Готенбодт. Руки он держал на бедрах и старался как можно больше нагнать на нее страха. Однако ему это не удалось. Прислушался: из соседней комнаты никаких звуков. Может, она одна в квартире?

Улыбнувшись, Лисса Готенбодт спросила:

— Что вам нужно?

— Где стоят машины?

— В гараже.

— Машины конфискованы!

— Кем же?

— Антифашистской властью.

— Вы начинаете с грабежа?

— Говори, где ключи? — строго спросил Хиндемит. — Все ключи. И от гаража.

— В письменном столе, — ответила Лисса.

Хиндемит пошарил в столе, отыскал ключи от гаража и автомашин. Обернувшись к Лиссе, сказал:

— Мы принудили вас выдать нам ключи, а потому и не расплачиваемся с вами.

— Вы украли их! — попыталась уточнить Лисса Готенбодт. Она стояла как вкопанная. На губах застыла улыбка. Она сама себе удивлялась, так как не кричала и не свирепствовала, не пыталась засветить этому мужлану вазой по голове или исцарапать ему лицо, наоборот, она вдруг подумала о том, что эти мужчины заслуживают того, чтобы при встрече с ними в городе снимали шляпы. Они оказались куда оперативнее, целеустремленнее и увереннее в себе, чем ее отец и священник Пляйш. Первая автомашина уже у них. У них окажутся и лошади. Но жить с ними можно. И как подтверждение этому на ее лице заиграла неподдельная улыбка. Она хотела бы еще раз встретить этого мужчину, который только что ушел.

Во дворе слышались их шаги. До слуха Лиссы Готенбодт донесся скрип двери гаража. Затем она услышала, как заработал мотор и со двора выехал грузовик.

13

В одном из домов в долине, у подножия гор, сидел Таллер. Сидел у двери, прямо на полу, некогда оттертом добела, но теперь извоженном солдатскими сапогами. Сидел, поджав ноги к подбородку и обхватив колени руками. Во рту у него торчала соломинка, глаза были устремлены в одну точку. Можно было подумать, что Таллер спит с открытыми глазами. На самом же деле он сейчас видел все намного лучше, чем когда-либо. За этот день он стал совершенно другим человеком. Теперь он уже не витал в облаках, а детально обдумывал вполне реальный план. Таллер провел тыльной стороной ладони по лицу, тяжело вздохнул. Гомон солдат смолк. Таллер вновь тяжело вздохнул, устремив взгляд своих потускневших глаз куда-то вдаль.

— Коллер, — произнес кто-то из солдат.

Таллер закрыл глаза. Сделал вид, будто устал, хотя усталости и не чувствовал.