Вознесение Габриеля - Сильвейн Рейнард

— Габриель, — тихо позвала Джулия.

— Да.

— Мне необходимо кое-что тебе объяснить.

Он медленно выдохнул весь воздух из легких.

— Я понимаю, Джулианна. Спокойной ночи.

Голос Габриеля звучал напряженно, и он не сумел этого скрыть. Он даже отодвинулся от нее.

Джулия поежилась. Невидимая преграда становилась все более похожей на высокую, непробиваемую стену.

«Мужское самолюбие хрупко, как яичная скорлупа», — подумала она.

Джулии хотелось все ему объяснить, тем более что ничего особенного и не произошло. Но если Габриель так легко обижается, придется подождать до утра, а может, и подольше. Джулия тоже повернулась на другой бок и попыталась забыть весь прошедший день, принесший ей одни неприятности. Помимо внешних причин, ее слезливое состояние имело и внутреннюю, физиологическую причину. Она пыталась подавить свои всхлипывания, надеясь, что до слез не дойдет. Меньше всего ей хотелось, чтобы Габриель услышал и увидел, как она плачет.

«Парни бывают такими тупицами».

Через несколько минут, не выдержав ее всхлипываний и шмыганья носом, Габриель прижался к ее спине.

— Прости меня, — прошептал он.

Джулия кивнула, продолжая хлюпать носом.

— Прошу тебя, не плачь.

— Я и не плачу.

— Я повел себя как придурок. Честное слово, я этого не хотел. — Он приподнялся на локте. — Ну посмотри на меня, — попросил Габриель, покаянно улыбаясь. — За эти две недели мы с тобой так часто занимались любовью, что я просто избаловался. Но я знаю: могут быть дни, когда ты почувствуешь себя усталой или тебе просто не захочется секса. Обещаю, что не буду дуться.

Джулия криво улыбнулась и поцеловала его выпяченную нижнюю губу.

Габриель вытер ей слезы.

— Расскажешь, из-за чего ты днем плакала в ресторане? — спросил он, но Джулия покачала головой. — Почему?

— Я слишком устала.

Габриель ласкал ее, тычась носом, пока ее скованность не начала проходить.

— Чем я могу тебе помочь?

— Мне ничего не надо.

— Хочешь горячую ванну? А массаж?

Сейчас Габриель был похож на мальчишку, отчаянно пытавшегося сделать ей хоть что-то приятное.

— Не противься моим ласкам. Тебе сразу станет легче.

— Габриель, у меня глаза закрываются.

— Мне хотелось чем-нибудь тебе помочь.

— Просто обними меня.

— Я бы и так с радостью тебя обнял. — Габриель поцеловал ее, а потом обнял.

— С Рождеством тебя, Габриель.

— И тебя с Рождеством.

* * *

Несколькими часами ранее из дверей гостиницы «Комфорт инн» вышла одинокая плачущая женщина и села в такси.

Водитель сделал вид, что не замечает ее слез. Путь им предстоял долгий — до самого Гаррисбурга. Он включил радио, рассчитывая, что музыка позволит его пассажирке успокоиться. Песня, зазвучавшая в салоне машины, оказалась по нраву им обоим, причем настолько, что оба незаметно начали подпевать.

Подпевая, женщина думала о пакете, который она оставила Уиллу — ночному администратору гостиницы. К пакету она приложила пять хрустящих двадцатидолларовых бумажек, и Уилл пообещал, что доставит пакет по названному адресу ровно в девять часов утра.

Когда ночной администратор признался (такая откровенность свойственна жителям маленьких городов), что адрес ему знаком и что в школе он дружил со Скоттом — братом Габриеля, женщина, гася его бдительность обыденными фразами, стала вытягивать из него сведения о новой подруге Габриеля.

Уилл отвечал охотно. Оказалось, что Джулия — дочь Тома Митчелла, которого семья Уилла знала давно. Ночной администратор рассказал и о том, как недавно Том хвастался успехами дочери, которая учится в аспирантуре Торонтского университета.

Узнав столь удивительный факт, женщина решила съехать из гостиницы и покинуть Селинсгроув. Сейчас, глядя на заснеженные деревья, проносившиеся за окном машины, она придумывала, как бы ей узнать, являлась ли Джулия аспиранткой Габриеля на тот момент, когда начался их роман.

Совсем ранним рождественским утром Габриель сидел в одних трусах и мучительно раздумывал, будить ему Джулианну или нет. Можно было бы вернуться в ярко освещенную гостиную их номера, где всего час назад он играл в Санта-Клауса. Но Габриель предпочитал сидеть в темноте спальни и слушать дыхание спящей Джулии.

Его мысли снова и снова возвращались к их вчерашнему разговору с Ричардом. Приемный отец расспрашивал его о Полине. Габриель отвечал на том уровне искренности, на какой в данный момент был способен, стараясь подчеркнуть, что Полина — это его прошлое, а Джулия — его будущее. Ричард с сочувствием отнесся к состоянию Полины, понимая, что этой женщине требуется серьезная профессиональная помощь. Он предложил сыну, чтобы отныне доступ Полины к средствам фонда был обусловлен ее обязательным и регулярным посещением психотерапевта.

Габриель согласился, и Ричард плавно перевел разговор на Джулию, спросив сына, любит ли он ее. Габриель ответил ясно и недвусмысленно: да, любит. Ричард напомнил ему: любовь сопряжена с ответственностью.

— Я отношусь к Джулии с полной ответственностью.

— Она же еще аспирантка. Вдруг она беременна?

Лицо Габриеля стало каменным.

— Такое просто невозможно.

— Однажды я тоже так думал, — улыбнулся Ричард. — А потом родился Скотт.

— У меня была возможность исчерпывающе доказать свою ответственность перед Джулией, — ледяным тоном отчеканил Габриель.

Его приемный отец откинулся на спинку стула и стал задумчиво разглядывать собственные пальцы.

— В чем-то Джулия похожа на Грейс. Особенно ее готовностью принести себя в жертву ради тех, кого любит.

— Можешь быть уверен, я не позволю ей жертвовать ради меня своими мечтами.

Ричард перевел взгляд на фотографию жены, которая всегда стояла у него на столе. Камера запечатлела лицо смеющейся женщины с добрыми глазами.

— Как Джулия отнеслась к визиту Полины?

— Мы с ней еще не успели об этом поговорить.

— Учти: если ты бросишь Джулию, тебе достанется от Скотта с Рейчел, да и от меня тоже.

Брови Габриеля сомкнулись, словно две грозовые тучи.

— Я никогда ее не брошу. Без нее жизнь теряет для меня смысл.

— Тогда почему ты ей об этом не скажешь?

— Потому что мы с нею вместе всего две недели.

Ричард был явно удивлен, но предпочел не расспрашивать сына о семантической двойственности слова «вместе».