Последняя искра - Алана Русс

— Намерен убить, — повторила шепотом, просто проверяя, не покинуло ли меня сознание? Не упала ли я уже замертво? Шевелятся ли онемевшие губы?

— Я предлагал взять целителя под защиту, — слова Велора текли будто издалека, отдаваясь эхом в опустевшем черепе, — но отец решил, что убрать человечку будет безопаснее. Если бы она попала в руки федератов…

— Ты обо мне сейчас говоришь! — грубо прервала его я, вскинув голову и попытавшись в гневном запале вскочить с кресла. Но почуяв, что сейчас в ногах у меня уж точно правды не сыскать, стиснула что было мочи резные подлокотники. — Эта человечка — я! Ты обо мне говоришь, Велор!!!

— Да, — обреченно-тихо проговорил он. — Прости. Я никак не привыкну… но я пытался хоть что-то сделать.

— Значит, плохо пытался! Те твари меня сперва утопить пытались, потом раздавить… Арис вообще в курсе, что его рогатая надежда на «счастливое», — изобразила я кавычки отрывистым движением, — замужество дочери едва вместе со мной в фарш не обратилась?

— Прости, — холодно сощурился Велор, и на скулах у него заиграли желваки, — как-то не довелось уточнить.

Не довелось ему.

Я хмыкнула и демонстративно отвернулась.

Вновь обхватила голову руками, вздыбив пальцами волосы, и уперлась локтями в колени.

Соображалось из рук вон плохо. У страха не просто велики глаза. Они у него огромны, а цветом — как зимняя непроглядная ночь.

И вот уже пол, вдоль и поперек устланный коврами, да и сама гостиная, то и дело меркли перед глазами, и я оказывалась в самом центре темного колодца. В окружении мебели, расставленной в каком-то особом порядке. Точь-в-точь ритуальные камни!

Резьба на деревянных ножках и спинках и впрямь начинала напоминать рунические символы. Казалось, вот-вот засветятся знаки, и за спиной просвистит, рассекая воздух, смертоносный клинок.

— Но должен же быть… — голос стал глухим, и я закашлялась, прочищая горло. — Должен быть выход! Нужно поговорить с вашим отцом! Объяснить… все. Рассказать, кто я, и что мы… — с мольбой и надеждой уставилась я на Велора.

— Не стоит отцу знать, что между нами что-то было, Лиза, — оборвал Дракула, мотнув головой, а у меня сердце скакануло к горлу.

— Мне показалось… или о нас ты говоришь в прошедшем времени?

— Мне показалось… или о нас ты говоришь в прошедшем времени?

Велор нахмурился. Тонкие губы дрогнули, но ответа я не дождалась.

Брюнет смотрел на меня прямо, не отводя глаз, но сквозь эту сталь услышать хоть отголосок жалости, стыда или, на крайний случай, негодования никак не удавалось.

В лице, как в озере, что застыло в ледяном покое и запорошенном снежной крошкой, не отражалось ничего. Только безжизненно-тихий, мертвый холод.

Даже в зеркальной глади отполированных мечей куда больше страсти! Они хотя бы просят крови, требуют жертву. И всякий раз, глотая алую, соленую на вкус влагу, захлебываются в звоне ликования.

— Я-ясно… — нервно хохотнула я, растирая все сильнее нудящий висок. — Вот так поворот! Вот так…

— Я не монстр, Лиза, — наконец чуть приоткрылись тонкие, почти бесцветные губы. — Знай я, что ты там, на острове, разве стал бы я бездействовать?

— А ты задай себе этот вопрос на досуге, — усмехнулась я. — Мне будет любопытно услышать ответ.

Узкие ноздри гневно раздулись, а в серых глазах полыхнула злость.

«Что, в гляделки поиграем?» — с не меньшим остервенением сощурилась я в ответ.

— Ну, полно, Ромео и Джульетта, — вклинился Эдмонд с присущей ему хамоватой, кошачьей интонацией. — Полно! Разбор полетов оставим для лучших времен. Программки намалюем, зрителей созовем…

— Ладно, — безучастно согласилась я, зажмурившись и мечтая сейчас лишь об одном: выпить чего-нибудь обезболивающего, нарисовать на пол-лба руну и провалиться в сон без сновидений лет на сто.

— Лиза, ты не обижайся, но Велор прав, — протянул тёмный, но на сей раз с серьезной миной. — Отец умелый манипулятор. Не стоит дразнить его, а уж тем паче добровольно передавать ему в руки нити своей судьбы. Он сейчас всецело занят укрощением Эданы. Вот и пусть занимается. Целее будешь.

— Ладно, — на автомате повторила я, а в носу противно защипало, будто пузырьки игристого шампанского. — Вам виднее. Если местный граф Монтекки прикончит Джульетту раньше срока, может, даже и малевать ничего не придется.

— Что бы ты сейчас обо мне ни думала, Лиза, — неровно шагнул Велор, сжав кулаки, — отец тебя не тронет!

— Не убеди-ил, — протянула я, улыбаясь себе под нос. — Попытайся снова! — и потрясла на уровне плеч руками, изображая девиц из команды поддержки, вдохновенно размахивающих цветастыми помпонами.

Нет, истерику скрыть все же не удастся. На глазах уже появилась пелена слез, но лишь на долю секунды. Затем будто невидимая стена встала на пути у соленого потока горечи и страха. Неужто тело поднялось на защиту, куда яснее осознавая, что мне нужно оставаться в боевой готовности, чтобы встретить врага с достоинством?

Хотя точнее сказать, пасть с достоинством, с высоко поднятой головой. Смертью храбрых, как пишут в книжках. Потому как выхода из сложившейся ситуации я не видела. Это была яма. Глубокая яма с острыми кольями на дне, и выбраться из нее невозможно.

— Твою ж мать… я в полной…

Да, я боялась Федерации. Боялась, что меня отыщут, схватят и поволокут на площадь к плахе. Но страх этот был твердым, осязаемым. Его запросто можно было задвинуть на задний план.

Это я и проворачивала каждый раз, пока добиралась на Авэль, затем, пока овладевала магическими искусствами, призванными прийти мне на помощь и защитить. И всякий раз страх, под гнетом решительных действий, уступал место реальности. Становился зыбким, как туман. Как ночные кошмары, что неизменно развеиваются с первыми, пусть даже и робкими солнечными лучами.

Теперь же туман сгустился, обрел форму и имя. Обратился в вязкую жижу, что нещадно липла к груди, наизнанку выворачивала ледяными когтями нутро и с торжествующим оскалом вгрызалась в душу, уничтожая остатки храбрости и сил. А что не удавалось вырвать зубами, отравляла ядом безысходности.

Арису Лайн в одночасье удалось стать самым реальным из всех страхов. Даже сейчас он словно воочию стоял передо мной. Возвышался, давил, лишал права голоса, в то время как Федерация, игры богов, да и сам поход на Иппор казались лишь бледными, бестелесными тенями.

Меня забил озноб. Я с остервенением замотала головой, и не то стон, не то рык сорвался с губ.

— Лиза, прошу тебя, успокойся, — Велор со вздохом присел на корточки передо мной и крепко взял за плечи, встряхнув. — Повторяю, тебе ничего не грозит, — говорил он членораздельно, словно автоматически выверяя паузы. — Я со всем разберусь, слышишь? Со всем разберусь. Никто тебя и пальцем тут не тронет.