Последняя искра - Алана Русс

Метроном в его голосе продолжал отсчитывать такт за тактом.

Чувство было знакомым. Отвратительно знакомым, но желанным. И я затаила дыхание. Ждала, когда сознание обнимет морок, я перестану бояться. Буду спокойно жить и спать. И даже если Велор вновь обманет, и однажды я не проснусь, утонув в своей же крови, я об этом наверняка не узнаю.

Тик-так… Никто не тронет.

Напряженное тело уже вот-вот готово было обмякнуть и с благодарностью принять навязанный магией покой, но разум оставался удивительно ясным.

Страх исчез лишь на короткий такт слога, а затем хлынул с новой силой. Это означало лишь одно: никакого морока и в помине не было.

Велор просто глядел на меня, что-то говорил, все крепче сжимая пальцами плечи, но я ни слова не слышала. Просто смотрела невидящим взглядом перед собой и моргала. А внутри гудело, как в дымоходе в ветреную погоду. Когда из-под грибка печной трубы вырываются столбом искры, как крохотные рыбки-мальки, рожденные огнем.

Во дворце пустынного короля, впрочем, как и в любом доме его рогатых подданных, не разжигали очагов. Разве что для готовки. Но сейчас, невесть откуда взявшиеся рыжие языки будто прогрызали себе путь из стен и пола. Лизали потолок и мебель.

Отблески пламени коснулись острых скул и подбородка, Велора. Оживили мертвую бездну глаз, и стало… теплее.

— Ли-за! — услышала я предупреждающий оклик Эдмонда, но сдерживать себя больше была не в силах.

Мне, оглушенной трубным ревом взбесившегося пламени, дышать-то не забывать казалось почти невыполнимым.

— Лиза, стой!

Поздно. Грудь пронзила острая боль, и алые блики пламени в серых, хищных глазах сделались ярче, будто бы даже опаснее.

Я усмехнулась, дозволяя огню разгореться в полную силу. Нет. Он не причинит мне вреда. Это ведь мое пламя откликалось мне.

Мое пламя в Велоре.

Дракула распрямился и возвышался теперь надо мной грозовой тучей.

Худощавое мужское лицо удивлённо вытянулось, и тонкая пелена, словно вуаль, соскользнула, истончаясь и обнажая прежние, такие знакомые и любимые черты. Узнаваемые, но измученные. Измученные усталостью и болью. До кровавых борозд исхлёстанные борьбой, что ежесекундно шла внутри тела.

— Что с тобой стало? — мысленно или вслух спросила, не понимала.

Протянув дрожащую руку, я попыталась коснуться лица, но Велор отшатнулся. Холодные, безжизненные глаза, полные звериной злобы, продолжали пристально следить за каждым моим движением, каждым поворотом головы и шевелением губ.

Я сглотнула.

Инстинкты никогда не дают сбой. Они — рудимент животного прошлого. И раз в мозгу зазвучал тревожный набат, а тело, в один миг до краёв наполнившись адреналином, отозвалось колючими мурашками, значит, впереди опасность.

«Не влезай! Убьёт», — гремит и гремит в висках. Но остановит ли эта бледная, полувыцветшая табличка, когда ты уже ослеплён сиянием награды на пьедестале?

— Что с тобой стало здесь? — прошептала, на сей раз отчётливо, и кончиками пальцев коснулась-таки щеки Велора. — Что с тобой стало здесь… без меня?

Вопреки острому, предупреждающему взгляду, сопротивления не последовало. Осмелев, я шагнула ближе. Ладонь и пальцы словно утонули в очередном слое полупрозрачной, медленно соскальзывающей дымки.

Велор замер. В эту секунду он как никогда напоминал статую, высеченную из монолитной каменной глыбы. Прекрасную в своём исполнении, но безмолвную. Лишённую тепла и жизни.

Не без боязни проведя пальцами от щеки к виску, я погладила высокий лоб, стирая глубокие складки задумчивости. А затем, медленно скользя, вернулась к прохладной впалой щеке, и Дракула устало склонил голову, как кот, поддаваясь ласке.

Но стоило Велору прикрыть глаза и, стиснув зубы, погрузиться в ведомые лишь ему одному воспоминания, как тени прошлого, противясь свету огня, побрели по бледным скулам.

Тёмные разучились обращаться к своей истинной сути? Что ж, похоже, этот тезис пора подвергнуть основательному сомнению. Потому как тени, будучи гораздо плотнее сизой иллюзорной дымки, что искажала лицо, без сомнения, были живыми.

Они переплетались друг с другом, вытесняли остатки телесных красок и рисовали злобный звериный оскал. Оттеняли и без того выразительные брови, сводя их к переносице в хмуром раздумье. Охватывали горло, сжимая в тисках, и напрочь останавливали дыхание, требуя подчиниться своей воле.

— Дыши, — прошептала я, взволнованно подавшись вперёд и безуспешно ожидая, что Велор вот-вот откроет глаза, и мрак схлынет. — Дыши, глупый ты Дракула!

Грудь Велора дрогнула, будто атакованная электроразрядом, но тут же опала, словно сердце в ней остановилось. Я испугалась.

— Ну же! — встряхнув брюнета за плечи, закричала я, и пламя, набравшись цвета, взвилось сильнее. Поднялось до самого потолка и волной, с размаху обрушилось на нас потоком жидкого золота.

Исчезли тени или же просто затаились до поры до времени, став невидимыми, я не понимала. Ослеплённая и прошитая жаром насквозь, я судорожно вдохнула и, набрав в грудь побольше воздуха, сделала единственное, чего требовала моя истинная натура: прильнула к холодным мужским губам и, заставив подчиниться, выдохнула всю страсть, что только во мне была.

На искусственное дыхание это мало походило, но лёгкие Велора в ту же секунду развернулись в спасительном вдохе.

— Ну же!!! — в запале ударила я кулаком в Велорову грудь.

Выдох. Несоизмеримо долгий, со стоном, а затем… глубокий вдох.

Я с облегчением засмеялась и, заключив лицо Велора в ладони, сама не заметила, как подстроилась в ритм и задышала в унисон. И это было хорошо. Это было правильно.

Наши с Велором настройки совпадали. Наконец совпадали! Все сомнения, накопленные за пару дней, вдруг сгорели без следа в очищающем пламени. Даже едкого дыма не оставив.

— Элиза…

Не голос, а рык. Грудной и опасный, но одновременно мелодичный и убаюкивающий.

— Я здесь, — свой голос едва ли писком мышиным не показался. — Я рядом, Велор. Ты только дыши.

Тонкие пальцы в ответ легли на мою ладонь, вдавливая и удерживая на щеке.

Тёмный зверь, что, без всякого сомнения, таился внутри, следил и настороженно принюхивался всё это время, наконец сдался. Наверное, вспомнил, что такое быть человеком. Что значит быть дома. Что значит быть любимым.

— Здравствуй, — с улыбкой промолвила я.

— Здравствуй, — по-прежнему не открывая глаз, тихо ответил Велор, и уголки тонких губ привычно дрогнули, заставив сердце забиться чуточку быстрее.

Это с каждым мгновением всё больше походило на транс. Всё вокруг данным давно исчезло, будто огонь, что вился плотной стеной, смел это за ненадобностью. Остались лишь мы вдвоём. Посреди пустыни, в эпицентре апокалипсиса.