Легкая поступь железного века - Марина Кравцова

Выстрел, дым, болезненное ржание коня… Иоганн уже мчался в другую сторону. Его мутило, и вкус крови во рту становился сильнее и тошнотворнее. «Я убил ее, да… Теперь — ничья…» Едва не рухнул с коня. Почему-то он был абсолютно уверен, что убил…

— Ну и ладно! — Он говорил это вслух, почти кричал. — Ничего…

Куда он едет, зачем, все безразлично… В голове дым, как от выстрела… Он не рассеивался. Иоганн опустил поводья. Его конь медленно пошел по дороге…

Фалькенберг не понял сразу, что он вновь у дома Прокудина. Отец Франциск собственной персоной встречал его на крыльце.

— Иоганн, где вас носит? Я только что приехал… Да что с вами?

Иоганн медленно слез с коня, посмотрел в лицо духовника усталым взглядом. Отец Франциск крепко захватил его плечи пальцами-клещами, в белоснежной тонкости которых никто бы не мог угадать такую цепкую силу.

— Что с вами?! — повторил священник, а глаза его взглядом не менее цепким, чем холеные пальцы впились в лицо Фалькенберга. Но молодой человек ничего не видел и не чувствовал. Он вдруг усмехнулся. Чему-то своему… Отец Франциск резко ослабил и взгляд, и хватку.

— Идите за мной, Иоганн, — голос его стал аскетически-суровым.

Фалькенберг кротко повиновался.

— Я не мог приехать раньше. В столице творится невесть что! У меня в комнате кто-то устроил обыск в мое отсутствие! Прокудин арестован, как изменник Православия! Да скажите хоть что-нибудь… Что здесь происходит? Барышня Прокудина в невозможном состоянии, она переполошила весь дом, билась в дверь комнаты, почему-то запертой… Уж не сошла ли она с ума, а, Иоганн?

— Нет, — только и выдавил Фалькенберг. — Я запер дверь… Ключ у меня.

— А, эти мелочи не имеют значения, — отмахнулся отец Франциск. — Сейчас я обвенчаю вас, — необходимо спешить! А потом вы с молодой женой сразу же отбудете за границу. Я достал выездные документы. Рано или поздно здесь все уляжется, вот тогда-то мы и предъявим права на именье графа.

— Я не женюсь на Надежде, — вдруг отрезал Иоганн, глядя на отца Франциска, словно сквозь стекло: он не видел его.

И вновь теряющему терпение пастырю пришлось хорошенько потрясти за плечи свое духовное чадо.

— Нет, это не она, а вы сошли ума! — отец Франциск, так же, как и Наталья, не предполагал, как близок сейчас к истине. — Мальчик мой, очнитесь. Ведь вы мужчина — сейчас не время для женских штучек. Что за отвращение? Она так юна, недурна собой, очень мила, по крайней мере… Кстати, в мадемуазель я почти силой влил успокоительное. Она теперь будет кротка как овечка. Неужели то же самое придется проделать и с вами?

Нет, не пришлось, Иоганн уже успокоился, вернее, впал в странную задумчивость. Он позволил покорно привести себя в комнату, уже приготовленную для венчания. Вскоре Карп Петрович привел сюда же Наденьку. Напичканная наркотиками, она пребывала в том же состоянии, что и Фалькенберг. Отец Франциск немедленно приступил к обряду, он сам подсказывал своим жертвам, что им говорить, и они покорно повторяли все. Присутствовал при этом странном венчании Карп Петрович и старый слуга отца Франциска. Когда все было закончено, Надю увели. Священник остался наедине с Иоганном.

— Ну, мой мальчик, поздравляю вас! Понятия не имею, с чего вы ломались… Теперь немного осторожности, немного сметливости… Собирайтесь скорее, сейчас же отбываем в Париж. Медлить опасно.

— Я женат? — спросил вдруг Фалькенберг.

Отец Франциск вытаращил глаза.

— Да, конечно же!

Иоганн провел рукой по глазам и прошептал:

— Я убил ее… Нет. Это вы ее убили!

— Иоганн, что вы… — начал было отец Франциск, но вдруг закричал, дернулся под железной хваткой Фалькенберга. Сопротивляться он не мог, сумасшествие придало немцу огромные силы. Отец Франциск только хрипел… Очнулся Фалькенберг, когда его духовный отец затих и обмяк в его руках. Отпустив его, молодой человек долго глядел в остановившиеся глаза… Потом вздрогнул, что-то начало проясняться в его взгляде. Он вскрикнул… вновь затих… оцепенел. Потом очнулся и помчался прочь, и скоро вернулся, таща за собой Карпа Петровича.

— Вот! — указал на недвижимое тело в кресле. — Он умер! От удара, понял ты, от удара…

Карп выпученными глазами глядел на посиневшее лицо священника и мелко-мелко крестился.

— Немедленно похорони! — приказал Иоганн. — Так, чтобы никто не видел и не слышал…

— Но я… — залепетал было Карп Петрович, но тут же покорно поклонился, содрогнувшись. Живого он испугался сильнее, чем мертвого…

Фалькенберг оставил его наедине с трупом, а сам пошел на поиски Нади. Она сидела в гостиной, без сил откинувшись на широкую спинку кресла, все еще пребывая в странно-бесчувственном состоянии. Увидев Фалькенберга, она нахмурилась сердито и недоуменно, словно пытаясь что-то вспомнить, потом чуть слышно произнесла:

— Я хочу к себе!

Фалькенберг уже забыл, зачем он ее искал. Рука его потянулась к карману, он нащупал ключ от Надиной комнаты.

— Вот! — бросил ключ девушке под ноги, а сам пошел дальше, но дошел только до следующей комнаты, где, упав на диван, тут же погрузился в тяжелый, непробудный сон…

…И справа, и слева, и впереди, и позади широко разросшиеся шикарные папоротники преграждали путь. Наталья шла по ним, и давила их без жалости, ей было все равно, куда идти, потому что темно, страшно, и нога болит так, что хочется кричать в голос. Фалькенберг пристрелил ее коня, она упала и потеряла сознание. А очнувшись, с трудом смогла подняться. Но поднялась-таки и пошла, опираясь на толстую палку, волоча ногу и постоянно постанывая. Лес действительно был словно заколдованный. Уверенная, что идет к выходу на широкую дорогу, Наталья обнаружила, что кружит в зарослях, а выхода все нет и нет. Мелькнувший в деревьях просвет вывел ее сюда, к морю папоротников, но дальше — стена неприступного леса. Наталья повернула назад, каждый шаг давался все труднее. Поняв, что заблудилась окончательно, она остановилась, обняла осину, прижалась пылающим лбом к прохладной шершавой коре.

— Господи! — простонала. — Это же конец…

Она заплакала. Резко прекратила, и застывшим взглядом впилась в светлеющее небо меж деревьями. В этом леске она ощущала себя как в колодце, а свобода — вон она, наверху, в небе…

«Но ведь если идти и идти, когда-нибудь выйдешь на свет Божий. Это небольшой лес…»

Нога ответила на это новой волной горячей боли. Наталья закусила губу.

Вспомнила! «Савельев лесок»! Девушка вдруг уверилась, что лес и впрямь полон ужасов и темных сил, что сейчас выйдет ей навстречу вон из-за того дуба ужасный разбойник Савелий…

И тотчас же за дубом затрещали ветки, и фигура обрисовалась в полутьме… Наталья закричала уже в голос и бросилась было бежать, забыв про боль в ноге. Нога тут же подвернулась и девушка с глубоким стоном рухнула в папоротники. Последнее, что успело запечатлеть уходящее сознание: бородатое лицо склоняющегося к ней разбойника Савелия.