Мой личный враг - Татьяна Устинова

К этой стране было очень легко привыкнуть, и поэтомуАлександра всякий раз боялась предлагаемого путешествия. А вдруг в следующийраз он не захочет взять ее с собой? Или она ему наскучит? И что будет с нейпотом, когда он уедет, если она к тому времени приживется в волшебной страненастолько, что не сможет без нее обойтись?

Скорее всего он сам не придавал никакого значения ихотношениям и был бы очень удивлен, если бы узнал, какие нагроможденияАлександра возвела вокруг такой простой житейской вещи, как секс.

Вода в ванной перестала течь, и Александра, повыше натянуводеяло, заставила себя думать о другом.

Звонок Светы Морозовой разрушил хрупкое равновесие, котороеона так старательно выверяла в последние недели.

Неужели она сможет вернуться на работу, хотя бы временно?Неужели кто-то вспомнил о ней, когда понадобилось доделать Ванин фильм? А вдругсложится так, что она и дальше будет заниматься любимым делом?

Александра снова и снова вспоминала телефонный разговор,старательно ища подвох, и не находила его. Вроде бы его и не было.

Правда, что-то смутно тревожило ее, какая-то мысль билась вподсознании, но она никак не могла ухватить ее. Раньше, когда был Андрюха,можно было бы посоветоваться с ним, а сейчас советоваться не с кем. Ладка,конечно, скажет «вперед и с песней», ей все равно, лишь бы деньги платили. Машав их работе ничего не понимает.

В глубине души Александра знала, что согласится. Вдруг это иесть тот шанс, которого она ждала, о котором грезила по ночам, страстно мечтаясовершить что-нибудь невиданное, огромное, потрясающее воображение! Не упускатьже такую возможность, хотя то неуловимо тревожное, что было в разговоре,по-прежнему смущало ее. Может, все дело в расходившихся нервах?

Скорее всего так.

И все же она продолжала сосредоточенно перебирать все деталиразговора, и, когда Филипп вышел из ванной и упал животом на одеяло, онапристально смотрела в стену, и лицо у нее было бледным от напряжения.

Филипп с трудом втиснул свою побитую во всехимпериалистических войнах «девятку» в крошечный кусочек свободного пространствау какого-то ярко освещенного магазина. В магазин и из магазина валом валилнарод, и это позволяло надеяться, что здесь можно купить все необходимое, нетратя время на бесконечные заезды в муниципальные булочные и молочные.

Внутри магазин был вполне европейским. Из дивной красотывитрин лился неземной матовый свет. Сыры были круглыми и желтыми, как иполагается сырам, куски мяса — сочными и аппетитными, фрукты — жизнерадостнымии глянцевыми, как на рекламной картинке. Пирожные в, легкомысленных кружевныхсалфеточках хотелось немедленно съесть, а потом еще облизать пальцы.

Усмехаясь, Филипп покатил свою тележку между рядами,высматривая знакомые коробки и банки. Наверное, ему придется все-таки взятьпродукты на себя. Три дня он ждал, что Алекс возьмет оставленные им деньги, ноони так и продолжали лежать на пианино.

Очевидно, эта сумасшедшая решила: если он сказал, что всубботу они поедут на базар, значит, до субботы она не должна до нихдотрагиваться. Очень на нее похоже.

Интересно, на что она живет?

С утра до ночи она писала какие-то статьи. Если он правильнопонял, эти статьи ей заказывали ближние и дальние друзья и подруги, нахватавшиеработы, с которой не успевали справиться. Она писала за них, они ей что-топлатили, а потом публиковали под своими фамилиями.

Интересно, что можно на этом заработать? Ему казалось, чтоочень мало.

Каждый вечер, во сколько бы он ни приехал, его ждал накрытыйльняной хрустящей салфеточкой стол с тяжелой фарфоровой тарелкой и высокимстаканом. Эта салфеточка, каждый день свежая, и тяжелый фарфор, и серебряныеприборы кое-что рассказывали ему о ней, и он уже не мог бы сказать, что совсемничего о ней не знает. Странно, но она начинала по-настоящему нравиться ему.

Она все время пряталась от него. Он был уверен — чтобы немешать ему. Хотя чему, собственно, она могла помешать, если он добирался додома часов в десять вечера? По телефону она говорила приглушенным голосом, какбудто из-под подушки. Однажды он даже специально зашел в спальню, чтобыпосмотреть, — может, и вправду из-под подушки. Она говорила, сидя на полу, задиваном, и вся так и вскинулась, когда он вошел. От неожиданности онпробормотал по-французски какое-то извинение и быстро ретировался, прикрыв засобой дверь.

Она ужасно, чудовищно его стеснялась, как семнадцатилетняядевочка, а не вполне взрослая женщина, да еще побывавшая замужем.

Свою первую ночь с ней Филипп вспоминал со смесью какого-тоистерического веселья и удовольствия.

Конечно, свет был погашен в первую же секунду, и плотнозадернуты толстые шторы, очевидно, служившие для затемнения еще во времена Второймировой войны. Конечно, она тряслась, как внезапно схваченный за уши заяц,который за секунду до этого мирно поедал морковь, не догадываясь об ожидающейего участи «худшей, чем смерть», как писали в каком-то готическом романе, гдегероине тоже предстояла ночь с мужчиной. Конечно, она продолжала называть егона «вы», чем ужасно его веселила.

Но все последующее удивило многоопытного Филиппа Бовэ.Временная московская жена оказалась пылкой и нежной, как искрящееся вино вледяном бокале. В какую-то минуту она вдруг забыла, что должна стесняться итрястись, и превратилась в живую, чувственную и неопытную девушку, острореагирующую на все его прикосновения и ласки.

Должно быть, ее муж был просто больной, решил Филипп, когдаона наконец уснула и он смог снять затемнение и зажечь торшер. Он довольнодолго рассматривал ее, привыкая. Ему тоже необходимо было свыкнуться с мыслью,что теперь она будет спать у него под боком и что это именно она, та, которуюон встретил на вечеринке в свою первую неделю в Москве и вслед которой смотрел,прямо физически ощущая, что должен забрать ее себе.

Теперь, вспоминая о ней по дороге домой или, очень редко,среди дня, он с удовольствием предвкушал, как вернется в ее квартиру, где егобудет ждать льняная салфеточка на столе, горячая еда и целая ночь с ней вдвоемпод толстой и легкой периной…

Филипп расстегнул куртку. Почему-то в этом магазине вдругстало чертовски жарко. И все полки с банками и коробками остались, оказывается,далеко позади, а он глубокомысленно и уже, наверное, давно изучает стеннойхолодильник с мороженым.

— Вам помочь? — спросила из-за плеча продавщица.

— Нет, спасибо, — ответил Филипп по-французски, чтобыотстала, и улыбнулся ей лучезарной улыбкой.

Пришлось возвращаться и делать второй заход, не позволяямыслям вернуться к Алекс.