Мой личный враг - Татьяна Устинова

Первый день, когда она после двухмесячного перерыва приехалав «Останкино», ошеломил ее.

Ничего не изменилось. Здесь по-прежнему бурлила яркая,деловая, тусовочная жизнь. Все куда-то неслись и непременно опаздывали,терялись камеры и операторы, не хватало монтажного времени и приходилосьворовать его друг у друга, ввязываясь в драки за лишние десять минут. На второмэтаже главного корпуса заканчивались съемки новогодней программы, поэтому навсех лестничных площадках толпились и курили зайцы, гномы, феи, несколькобородатых Дедов Морозов, барышни из массовки в вечерних платьях, музыканты из оркестраво фраках и бабочках. Стойкий, как краска для волос «Белль Колор», табачныйзапах висел в коридорах, небольшая очередь толкалась у киоска, где разогревалипиццу, табличка «Вас здесь не стояло» красовалась на двери в приемную продюсерамузыкально-развлекательных программ.

Весь этот, чуточку показушный, блеск жизни ошеломил отвыкшуюот него Александру. Она забыла, какое здесь все особенное, но уже, поняла она сострой болью, чужое, не ее, потому что ей все время приходилось прятаться — онадо смерти боялась встретить знакомых журналистов или Вику с Андреем.

Во время разговора со Светой в пресс-баре она вороватокосилась на дверь, так что Света в конце концов спросила, не опаздывает ли онакуда-нибудь. Александра уверила ее, что не опаздывает, но, притворяясьспокойной, продолжала сидеть как на иголках. Хорошо, что аппаратная, в которойпредполагалось монтировать фильм, была в другом здании, напротив того, где восновном обитали новостные программы.

Александра засела за просмотр кассет в первый же день, иникогда раньше это в общем-то не слишком интересное занятие не доставляло ейтакого удовольствия.

Это было не просто «возвращение к себе». Это был второйшанс, который милостивая и капризная судьба неожиданно ей подкинула. Онанаслаждалась каждой минутой, проведенной в этой прокуренной комнате в кресле, скоторого клоками свисала обивка, и нельзя было облокачиваться на спинку, потомучто оно тут же заваливалось на пол. Видеомагнитофон гудел родным утробнымбасом, инженер в некотором отдалении зевал до слез, разгадывая кроссворд истараясь не напоминать о себе, чтобы — не дай бог — не загрузили работой. Оконне было, а потому время суток и даже время года потеряли свою определенность:то ли на дворе день, то ли ночь, то ли осень, то ли зима… В соседней аппаратнойза тонкой стенкой что-то в двадцатый раз с выражением говорил Михалков. Там«ловили синхрон», то есть с филигранной точностью вырезали из монолога однунеобходимую для интервью фразу.

Под вечер пришлепала Лада и притащила Александре пластмассовыйстакан с тепловатым, а точнее — прохладным кофе и пирог с мясом.

— Жри! — сказала она торжественно. — Очень вкусно.

В одну минуту Лада прогнала видеоинженера с насиженногоместа, отправив его покурить, сама взгромоздилась на стул и спросила строго:

— Ну, что тут у тебя?

— Конец света, — радостно сообщила Александра, хлебаякофейную бурду. — Ничего не понимаю. Завтра пойду в архив, посмотрю хоть, чтоон показывал. А то — лес темный.

— Здорово, — оценила Лада ее состояние. — И потому тысчастлива?

— Посиди дома, повой в потолок, а потом говори, — оборвалаее Александра.

— Знаю, знаю… — сказала Лада, рассматривая дырчатыепотолочные панели. — Ты у нас несчастная страдалица, а я — ехидна. Что наш муж?

— Все хорошо, — ответила Александра.

— Наш муж объелся груш, — задумчиво произнесла Лада. —Машка, между прочим, совсем черная стала. Что за год такой, у всех трагедии…

— Я на него смотреть не могу, на Ваньку. Как вижу его напленке, сразу перематываю, — почему-то шепотом сказала Александра. — Не могу…

— Как же ты работать будешь? — спросила Лада. — Тебе нанего, как я понимаю, ближайший месяц придется день и ночь смотреть.

— Справлюсь, наверное. — Александра задумчиво покосилась намагнитофон. — Ты знаешь, мне кажется, он найдется. Не верю я, что такого мужикакакие-то мудаки могли убить…

— Я его очень мало знала, — печально сказала Лада и закурилатонкую пижонскую сигаретку: она всегда курила не то, что все остальные. — Тольков лицо. Ну, и здоровались в коридоре. Не знаю, что тебе сказать, Саш. Васяткатоже говорит — найдется. Просто цену набивают, потому и тянут так долго…

— К Мане нужно бы съездить. — Александра встала и сунуларуки в карманы джинсов. — А то я со своими проблемами совсем от нее оторвалась.А ей на самом деле еще тяжелее, чем мне.

— У нее надежда есть, — задумчиво возразила Лада. — А у тебянет.

— У меня нет, — согласилась Александра. — Это точно.

— Как бонапартист воспринял твой выход на работу, да еще сутра до ночи? — уже обычным своим тоном спросила Лада. Она не была нираспущенной, ни циничной, но, разговаривая подобным образом, проще жить…

— Не заметил, — сообщила Александра, с наслаждением откусываяот пирога. — Про «с утра до ночи» он еще не знает, но, думаю, когда узнает,тоже не заметит. Знаешь, Лад, он тут еды привез из «Седьмого континента» почтина сто пятьдесят долларов. К чему бы это, ты не знаешь?

— На сколько? — выпучила глаза впечатлительная Ладка.

— На сколько слышала, — подтвердила Александра. — Я думаю,может, он жулик?

— Говорила я тебе — не выходи за него! — воскликнула Лада. —А может, он не жулик, а миллионер?

— Это я миллионер, а не он, — отозвалась Александра. — Покрайней мере, я больше похожа на миллионершу. Если б ты только видела, во чтоон одет…

— Я не видела! — отрезала Лада. — Ты же его в секретедержишь, как будто он принц Чарлз, а мы с Маней две герцогини и мечтаем его утебя отбить.

— Да не в этом дело!.. — с досадой возразила Александра. Иони замолчали.

— Поедем, что ли? — предложила Лада. — Девятый час. Я ужевсе материалы на эфир сдала, мне больше делать нечего.

— Поедем, — согласилась Александра.

— Тогда я за вещами схожу, а ты спускайся. Моя машина на тойстороне стоит, почти у входа. Я сегодня рано приехала, мне хорошее местодосталось…

Это была вечная проблема — в «Останкине» всегда негде былооставить машину.

— Странно, — внезапно решившись, сказала Александра, когдаЛада была у самой двери. — Почему именно меня попросили смонтировать этотфильм? Что-то тут не так.

Лада обернулась, вопросительно посмотрела на подругу: