Карибское пламя - Максин Барри

Верити сразу же постигло разочарование. Ее усадили между итальянским тенором и сенатором. Грег сидел напротив. Неожиданно для нее. Серебряные подсвечники, изысканный букет лилий, стоявшие посередине стола, — все утратило для нее свою красоту, превратившись лишь в барьер, отделявший ее от него.

Настроение Верити стремительно падало, когда она наблюдала за Грегом. Он отлично исполнял роль радушного хозяина, уделяя ей ровным счетом столько же внимания, как и остальным гостям. Итальянский тенор рассказывал смешную историю, как однажды, исполняя партию Хосе в опере "Кармен" в присутствии двух итальянских принцесс, он свалился в оркестровую яму, а мультимиллионер хвастался, как ему удалось сорвать неплохой куш в шесть миллионов долларов на продаже бисквитов для собак. Ученые затеяли сухую, академическую, но все же любопытную дискуссию по поводу различия между белым и голубым квазаром. Когда перед ней поставили заказанное блюдо — креветки под кокосовым соусом и филе морского окуня под маринадом, она, оглядевшись, заметила, что все в ожидании уставились на нее.

— Я сказал, как приятно иметь еще одного врача на борту, — пришел ей на помощь Грег, по-видимому вообразив, что она задремала.

— Наверное, к вам подходят многие пассажиры с жалобами на высокое давление и прочими болячками. — Жена тенора тоже постаралась загладить ее оплошность, ее невнимание к окружающим, и в карих глазах итальянки Верити прочитала женское взаимопонимание.

Верити откашлялась.

— Не совсем так. Я по специальности хирург, а не терапевт.

— На самом деле? Вы специализировались в этой области? — поинтересовался сенатор.

Верити улыбнулась.

— Я работала… работала в больнице Джона Редклиффа в Оксфорде. Я занимаюсь всем — трансплантацией сердца, шунтированием… Но не думаю, что это интересный застольный разговор, — засмеялась она, чувствуя себя неловко.

— Однажды меня доставили в эту больницу с аппендицитом, — задумчиво заметил Грег.

— Может, это доктор Фокс распорола вам брюхо, — пискнул нетактичный голос, который, совершенно очевидно, принадлежал ребенку, невесте мультимиллионера.

Все вежливо посмеялись, но Верити отвернулась в сторону, не заметив таким образом удивленного взгляда Грега. Щеки ее залились краской. Вновь ей на выручку пришла Мария Ферминтино, так звали жену итальянского тенора. Она начала рассказывать о том, как ей однажды пришлось развлекать выжившего из ума кардинала, и Верити с облегчением вздохнула, когда та наконец завладела всеобщим вниманием. Она испытывала злость и стыд, что оказалась такой дурой. Что она на самом деле ожидала? Столик на двоих в паре с Грегом, чтобы поскорее соблазнить его?

Когда обед закончился, нобелевские лауреаты вместе с итальянской четой пошли в театр, чтобы посмотреть спектакль "Мышеловка". Он начинался в десять тридцать. Верити, извинившись, направилась к себе в каюту. Она шла со слегка опущенными плечами, понурив голову, — явный признак человека, потерпевшего фиаско. Через десять минут перед гостями извинился и Грег, бормоча что-то невразумительное о навигации и фарватерах. Он, конечно, и не думал подниматься на мостик. Проклиная себя на чем свет стоит за глупость, он прямиком направился в ее каюту.

Верити уже сбросила туфли и вытащила заколки из волос, когда раздался стук в дверь. Когда она, открыв дверь, увидела на пороге Грега, сердце ее вначале замерло, а через секунду бешено заколотилось. Спазм сдавил ей горло. Она инстинктивно схватилась рукой за косяк.

— Доктор Фокс, — напряженным голосом сказал Грег, — можно к вам на минутку?

Он чувствовал себя не в своей тарелке, и его замешательство не могло не вызвать у нее улыбки.

— Конечно. Входите, да поскорее, не то стюард засечет вас и тут же донесет боцману.

Грег, заморгав, расплылся в широкой улыбке и быстро вошел в каюту.

— Вполне объяснимый с моей стороны шаг, не так ли? — сказал он, и в уголках его глаз появились симпатичные морщинки. Казалось, они давние друзья, знают друг друга всю жизнь. И все же оба испытывали восторг, предвкушая что-то необычное.

— Мне всегда казалось, что капитаны — настоящие хозяева на корабле, — начала она, поддразнивая его.

— Боюсь, это далеко не так. На судне есть свой устав, свои правила, которым обязан подчиняться и я. Одно из них, — он понизил голос, — это строгий запрет на общение с пассажирками. Кроме как по служебным обязанностям, конечно.

Улыбка исчезла с люда Верити.

— Понятно, — тихо сказала она. Грег на самом деле шел на большой риск, появившись у нее в каюте. — Что-нибудь случилось, капитан?

Грег беспомощно пожал плечами.

— Просто хотел спросить вас кое о чем. О том, что не давало мне покоя весь вечер.

Она глядела на него, а он чувствовал, как по всему телу разливается тепло, затрудняя дыхание. Боже, как она поразительно красива! Вот она стоит перед ним, босоногая, с этой роскошной гривой блестящих черных волос, и он не в силах оторвать взгляда от ее огромных, пронзительных и таких беззащитных глаз.

— Ну, насчет больницы, — наконец вымолвил он, тяжело вздохнув. — Послушайте, Верити, черт побери, вы действительно оперировали меня в Оксфорде? — выпалил он.

— Ах вон оно что! Да, ваш аппендикс удаляла я, — призналась она.

Он, словно громом пораженный, уставился на нее. Подумать только! Он, голый, лежал перед ней на операционном столе. От этой мысли ему стало не по себе. И вот от этой женщины, стоящей сейчас перед ним, зависела тогда его жизнь. Да, голова шла кругом. Вдруг он ощутил желание такой силы, что у него затряслись руки. Казалось, в накаленной атмосфере ее каюты вот-вот заискрятся электрические разряды. Верити тоже припомнила тот момент, когда она впервые увидала его лицо. Она посмотрела на его брюшину, туда, где должен находиться шрам, и живот у Грега задрожал под ее взглядом.

— Верити, — сказал он глухим голосом.

Что-то заставило его сделать несколько шагов к ней. Она бросилась ему навстречу и оказалась в его объятиях. Подняв к нему голову, она молча требовала поцелуя. И он, словно раб, слепо ей повиновался. Их губы слились в жарком поцелуе. Верити обхватила обеими руками его лицо, опасаясь, как бы он не вырвался от нее, но все ее страхи оказались напрасными. Его язык скользнул между ее губами, и она издала стон удовольствия. Она чувствовала, как бешено бьется сердце в груди. Ее пальцы запутались в его густой шевелюре. Кожа на его голове горела под ее пальцами. Теперь застонал Грег, все сильнее прижимая ее к себе. Ее руки торопливо скользили по его плечам, вдоль спины, она пальцами впивалась в его мускулистое тело, отчего у него слабели ноги. Он вдруг споткнулся, и они оба повалились на кровать. Верити что было сил прижималась к нему, их губы слились в неотрывном, яростном, почти зверском поцелуе, которого требовала их оголодавшая страсть.

Он всем своим весом давил на нее, а Верити обвила обнаженными ногами икры его сильных ног. Она чувствовала, как ее влагалище заливает горячий поток влаги. Одной рукой обвив затылок, она клонила его голову вниз, направляя губы к своим грудям, а второй забралась в вырез на груди платья и высвободила один вишневого цвета острый сосок. Издав хриплый стон, Грег губами прильнул к ее груди, чувствуя, как напряглось все ее тело под ним. Бессвязный вопль, вырвавшийся у нее, погнал свежий приток крови к его чреслам. Он лихорадочно стаскивал с нее платье, чтобы обнажить вторую грудь. Но вдруг что-то больно оцарапало ему руку. Это было ее ожерелье, сверкнувшее зеленоватым пламенем. При виде этих драгоценных камушков стоимостью сто тысяч фунтов, он сразу пришел в себя, к нему вернулся здравый смысл.