Ной. Всемирный потоп - Иосиф Кантор

Не только звезды интересуют меня, еще кое-что хочу узнать я у Иафета. Волнует меня, почему уже столько дней Иафет пребывает в печали. Бывает так, что улыбается он, но это не та улыбка, что была раньше. Раньше Иафет улыбался так, что в мире становилось светлее, а сейчас немного растянет губы, и это все. Улыбается Иафет, но не смеется. Я уже забыл, каков его смех. Не нравится мне, что Иафет что-то скрывает от нас. Семь, если не десять раз, подступал я к нему с расспросами. Но пытался ли я застать его врасплох, спрашивал ли прямо или говорил намеками, ответ всегда был один и тот же: «Все хорошо брат, – отвечал мне Иафет, – просто жизнь такова, что нет поводов для радости и веселья».

В этом он прав – поводов для радости и веселья действительно нет. Особенно у меня. Днем я работаю на строительстве Ковчега, да так работаю, что ладони мои задубели от мозолей, а спину на закате не могу ни согнуть, ни разогнуть от усталости, а вечером, пока я бываю дома, мне не дают покоя отец и старший брат. Отец смотрит на меня взглядом, в котором печаль мешается с укором, а брат хмурится и то и дело спрашивает меня, доколе я буду упрямиться. А что мне упрямиться? Оставьте меня в покое, и я не стану упрямиться! Недавно, приступили они ко мне вдвоем. Сим начал обвинять меня в распутстве и в том, что я не спешу исполнить свой долг, жениться и производить потомство. Отец же стоял рядом и молчал. Я ответил Симу, что он тоже не спешит исполнить долг свой – женился давно, уже могла бы три раза родить жена его, но не родила она. «Или же, Сим, – спросил я, – все силы свои ты положил на то, чтобы наставить меня на путь истинный и ничего не оставил для жены?». Сим взъярился и хотел побить меня, но отец удержал его и сам начал говорить. На этот раз он прямо спросил меня – не убивал ли я нашего соседа Ирада.

– Для чего бы мне понадобилось убивать нашего соседа? – спросил я.

– Вдруг вы поссорились, – отвечал отец, – или же тебя обуяла ревность.

– К кому мне ревновать Ирада? – спросил я, зная, каков будет ответ, но не спросить не мог, потому что мне было нужно время для того, чтобы собраться с мыслями.

– К жене его, Хоар, – отвечал отец, – с которой у тебя, как мы подозреваем, было то, что у мужа бывает с женой.

– Разве только у меня было это с ней? – хотел спросить я, но вовремя прикусил язык, потому что дерзости мои могли только укрепить отца в его мнении. Мне же надо было развеять его подозрения, а не укреплять их. Иначе не будет мне покоя, хоть беги из дома. Но на ум мне пришел хороший ответ.

– Зачем интересоваться делами людей, отец, – спросил я, – если мир скоро погибнет? Убит Ирад или не убит, распутничает ли его жена или не распутничает, ложился ли я с ней или не ложился – какая разница, ведь мир этот скоро погибнет. Когда строишь Ковчег Спасения, то надлежит думать не о том, что было, а о том, что будет.

Вот так сказал я и был уверен, что отец мой согласится со мной и что они с Симом оставят меня в покое.

– Когда строишь Ковчег Спасения, то надлежит думать и о том, что было, и о том, что есть, и о том, что будет, – возразил мне отец, – ведь будущее невозможно без прошлого. Вчера мы пахали землю, сегодня сеем мы, а завтра будем собирать урожай. Как можно не думать о том, что было? Мы можем обсудить это, но прежде ответь – не ты ли убил соседа нашего Ирада или не оказался ли ты как-нибудь еще причастен к его гибели?

– Как ты можешь думать такое, отец?! – возмутился я, изо всех сил сдерживая волнение. – Чтобы я – и убил!

– Ответь! – повторил отец.

– Ответь! – потребовал Сим.

– Если вы верите мне, то почему спрашиваете, не убивал ли я? – спросил я. – Если же не верите, то какой смысл отвечать?

– Если уж вопрос задан, то он не должен оставаться без ответа! – сказал отец, и взгляд его стал тяжелым в своей суровости.

Редко приходилось мне видеть отца таким. Если бы ему был свойственен гнев, то я сказал бы, что он гневается.

– Я не убивал и никак к этому не причастен! – ответил я.

По глазам отца и брата увидел я, что мой ответ их не убедил. Но больше они ничего спрашивать не стали, ушли к Симу, сели там и начали говорить между собой. Я тихо последовал за ними и слушал у дверей, притаившись.

– Ты веришь Хаму? – спросил Сим.

– Разве могу я не верить сыну моему? – сказал отец.

– Тогда почему ты не радуешься, отец?

– Не радостно мне, вот и не радуюсь, – ответил отец. – Если бы Хам ответил мне сразу же, глядя прямо в глаза, то я бы поверил ему и умом, и сердцем, и как отец сыну, и как человек человеку. Но сейчас верит только отцовское сердце…

– А этого иногда бывает недостаточно, – добавил Сим.

– Не говори так! – попросил отец.

Дальше я слушать не стал, потому что услышал шаги Саны и поспешил уйти.

Я думал, что на следующий день отец продолжит свои расспросы, но этого не случилось. Вот чего никак не могу понять я – если отец мой так мудр, как думают о нем, то разве он не знает, что никто не признается в убийстве по доброй воле. Убийцу надо уличить или же долго бить палками, одновременно прижигая ему ноги раскаленными углями, чтобы он признался в содеянном. Так поступают палачи правителя, когда им в руки попадается убийца.

Зачем спрашивать, если не ждешь правдивого ответа?

Зачем подозревать меня, если я не дал к тому повода? Мои дела с Хоар никого, кроме нас двоих не касаются и если уж подозревать в убийстве Ирада всех, кто делил ложе с Хоар, то придется подозревать десятки людей. Я знаю только некоторых из них, а всех знает одна лишь Хоар, если она утруждает себя запоминанием.

Зачем искать себе лишние заботы, если хватает забот и без того? О, отец мой любит собственными руками возводить преграды на своем пути! Сим рассказал нам такое, что я не знал – валяться ли мне в пыли, рвать ли на себе волосы или делать и то и другое сразу.

Атшар сильно завысил цену на гофер. Он хотел взять в залог землю и еще мог дать древесину в долг, надеясь закабалить нас, но отец отказался! Атшар, пользуясь нашей нуждой, повышает цены, а мы не вправе сыграть с ним ответную хитрость! Как можно брать, если не собираешься отдавать? Как можно закладывать или продавать землю, если знаешь, что она уже не успеет дать урожай? Да я бы на месте отца заложил бы и землю, и дом, и нас бы всех отдал бы в кабалу этому жадному плуту! А потом бы посмеялся, сидя в Ковчеге! Да и какая разница, как и кому что продавать – потоп же грядет!

Но не таков мой отец! Он отделит от запасов наших ту часть, которую надо взять с собой, а остальное разделит на большую и меньшую части. Меньшую он оставит нам на пропитание, а большую продаст. Припасы продавать он может, ибо те, кто их купит, воспользуются ими до потопа, а, стало быть, в этом нет никакого обмана. А когда не хватит денег, он продаст то, что отложил, чтобы взять с собой, хотя не убавлять надо от этого количества, а добавлять к нему!

Пока дерево для строительства есть. Пока есть на что купить еще дерева, но хватит ли его для завершения строительства! Эх, отец! Разве может мудрый человек быть таким простаком в торговых делах?