Сдвиг - Дейл Пек

Большинство заболевших в деревне не имели ни малейшего представления, что с ними. Конечно, не болтать лишнего — условие выживания при коммунизме: за четыре года работы с чешской тайной полицией Ивелич безуспешно пытался найти хоть одного жителя Праги или Братиславы, который знал бы, как зовут его невестку, не говоря о том, кто был врагом пролетариата. Так что крестьяне наверняка будут держать язык за зубами. Ивелич распорядился изолировать всех больных и поместить их вместе и дал им тетрациклин, поскольку полученная большинством доза облучения была в основном незначительной. Карантин был нужен скорее ему, чем им, поскольку давал возможность побеседовать с каждым заболевшим отдельно. Большинство из них ничего не знали, и Ивелич уже начал терять надежду — и терпение, — когда очередь дошла до последнего заболевшего. В первый раз, когда Ивелич к нему заходил, тот был без сознания, но сейчас пришел в себя, хоть и был очень плох. Кожа на губах, ноздрях и веках была покрыта язвами, из-под ногтей сочилась желтоватая слизь.

— Favor[18], — прохрипел больной — его язык вываливался изо рта, как у ящерицы. — Они сказали, у вас есть лекарство.

На кресле лежала палка, и Ивелич положил ее на пол, прежде чем сесть у кровати. Он достал пузырек с таблетками и поставил на тумбочку, но так, чтобы умирающий не мог до нее дотянуться.

— Мне нужна информация.

— Favor. Se nada. Я ничего не знаю.

Ивелич заметил, что мужчина ответил слишком быстро. Это не был ответ. Это было отрицание.

— Американец в грузовике. Темный, как кубинец, но крупный.

— Cordo?

— Не толстый. Atletico.

Мужчина уткнулся в подушку и закашлялся. Кашель был долгим и сухим, будто у него внутри не осталось никакой жидкости.

— Был один мужчина. Может, американец. Заплатил Виктору Бейо, чтобы поставить грузовик у него в сарае.

— Что было в грузовике?

— Он держал его под брезентом.

— Если бы ты не смотрел, то не заболел бы.

Больной закрыл глаза. Сначала Ивелич решил, что тот потерял сознание, и уже потянулся за палкой, чтобы пихнуть его, но мужчина открыл глаза.

— Я не знаю, что это было. Какой-то агрегат. Большой, как сундук с приданым моей сестры. Там была надпись. По-русски.

— Откуда ты знаешь, что по-русски?

— Буквы были как на джипах. — Легкий смешок. — Перевернутые согласные и смешные с виду.

— И что с ним стало?

— За грузовиком приехали и отогнали. Два дня назад. На восток.

— Американец?

— Нет. Кубинец. Но его послал американец.

— Откуда ты знаешь?

— У него были ключи от сарая и машины.

Ивелич кивнул и поднялся.

— Ты правильно сделал, что ответил на мои вопросы. Ты спас своих односельчан от болезни. — Он взял пузырек с таблетками и бросил его на кровать. — Возможно, ты спас жизнь и себе. Тебе повезло!

Лу Гарса дождался, пока русский уйдет, и выпил первую таблетку. Он надеялся, таблетка поможет раньше, чем русский догадается, что его отправили по ложному следу, и вернется выяснить правду.

Миллбрук, штат Нью-Йорк

5 ноября 1963 года

Капли дождя, барабанившие по крыше мотеля, и головная боль всю ночь не давали БК уснуть. Вернее, сон прогоняла сама мысль, что дождь уничтожает следы. Рисунок покрышек, отпечатки подошв обуви, ворсинки, волоски, следы крови — все смывалось водой и превращалось в грязное месиво. А ведь в каждой из этих улик мог содержаться ответ на то, что действительно произошло ночью: кто кого убил, как и почему. Моргантхау, он же Логан. Чандлер Форрестол, он же Орфей. И девушка с неизвестным именем.

БК приходилось осматривать десятки трупов, засовывать пальцы в ножевые и пулевые раны, исследовать внутренние полости убитых женщин в поисках следов изнасилования или жестокого надругательства. Но он ни разу не видел погибших жертв при жизни. Ни разу не слышал, как они умоляют сжалиться или помочь. И хотя он понимал: девушка оказалась замешанной в этой истории случайно, поскольку главным объектом был Орфей или наркотик, который превратил в него Форрестола, — именно мысли о девушке не давали ему покоя. Он успокаивал себя тем, что жертвы, в конце концов, внутренне смирялись со своей горькой участью. И что самым большим преступлением было убийство, а не ужасные внутренние мучения жертв, предшествовавшие ему. Он даже забыл о ее смерти, но постоянно помнил, как она страдала, пока была жива.

Чтобы уснуть, он постарался занять себя чтением. «Человек в высоком замке» — книга, которую дал ему прочитать в пути директор Гувер. Директор ждал от него отчета о прочитанном в понедельник утром — если, конечно, БК еще не уволен. Он добрался до слов «Как легко я мог бы влюбиться в такую девушку» на второй странице и, покраснев, выронил книгу. БК вышел в коридор и набрал в тряпку кубиков льда из автомата. Вернувшись в номер, он приложил тряпку к шишке на лбу и улегся в кровать, слушая, как капли дождя методично сводят на нет его шансы выяснить, что произошло с девушкой.

Дождь перестал вскоре после рассвета. Когда над Беркширом взошло солнце, он уже парковал «шевроле» в четверти мили от въезда в поместье «Кастилия». Дорогу, лужайки, просветы между деревьями заполнял густой, пробирающий до костей туман. Плохая видимость, казалось, только усиливала шум, производимый БК: скрип гравия при ходьбе, сбивчивое дыхание, когда он перелезал через забор, соскальзывание на мокрой траве, пока он поднимался на холм, где стоял особняк. Туман клубился в деревьях у дома, земля под ними была покрыта опавшими листьями. БК, так и не пришедшему в себя после бессонной ночи даже после пары чашек крепкого горького кофе, стало казаться, что его снова начинают одолевать галлюцинации. Он говорил себе, что это невозможно, но после вчерашнего понимал: теперь вряд ли сможет утверждать это о чем бы то ни было вообще.

Ни в одном из окон здания не было света, от дома веяло зловещей тишиной, будто его обитатели не просто спали, а находились без сознания, и вернуть их к жизни могло только решение самого огромного строения, что пора просыпаться навстречу новому дню. БК пошел вдоль лужайки к сосновому бору. Сердце тревожно билось, и ему с трудом удалось взять себя в руки: он напомнил себе, что Форрестола больше нет — Орфей погиб и больше не мог причинить ему зла.

Он вышел к домику быстрее, чем предполагал. Теперь, когда сознание не затуманивалось галлюцинациями, он увидел, что это был маленький домик, возведенный в том же вульгарном стиле смешения баварских и нью-йоркских мотивов, что и главное здание. Первым делом он осмотрел дворик — команда Мельхиора не оставила практически никаких следов, если не считать изрытой покрышками земли. Внутри дома все говорило о том, что обыск проводился профессионалами, которые и не стремились скрыть своих действий. После того как книги пролистали, их вернули на полки, даже не потрудившись поставить ровно; из наполовину задвинутых ящиков комода торчала одежда и обрывки бумаг; валявшиеся подушки напоминали вагоны сошедшего с рельсов поезда. Они даже заглядывали под ковер, частично свернув его в рулон и не удосужившись вернуть на место. Пара половиц тоже была перевернута. БК не знал, удалось ли им что-нибудь найти, но в одном он не сомневался: до своего приезда эти люди не знали, что здесь произошло.