Жгучая клятва сицилийца - Энди Брок

— О, Вьери. — Харпер крепче сжала его руку.

— Она сделала аборт, не удосужившись сообщить мне, что беременна. Я случайно узнал об этом позже.

— Мне так жаль. — Внезапно на Харпер снизошло озарение. — И ты подумал, что я поступила так же?

Вьери пожал плечами:

— Глупо, да? Я сделал неправильный вывод. Прости меня, Харпер.

— Здесь нечего прощать. Та девушка сильно тебя обидела.

— В том‑то и дело, это была не девушка, а зрелая женщина. — Он поколебался секунду и, глубоко выдохнув, закончил: — Донатэлла Соррентино.

Как же она раньше не догадалась! Эта зловещая женщина все время маячила в отдалении. Харпер шестым чувством ощущала, что она значит для Вьери больше, чем он хотел показать. Теперь она знает правду.

Она вынула руку из его ладоней.

— И ты по‑прежнему ее любишь? — слабым голосом спросила она.

— Нет! — последовал быстрый и страстный ответ. Слишком страстный. — Что заставило тебя так думать?

Харпер уставилась на одеяло, не в силах поднять на него глаза.

— Я видела твою реакцию, когда сказала, что она помогла мне выбрать бальное платье. И потом в Кастелло‑ди‑Тревенте в день смерти Альфонсо. Ты вел себя как одержимый… — она теребила край одеяла, — или как страстно влюбленный.

— Нет и еще раз нет!

Она все неправильно истолковала. А что она могла подумать, когда он обрушил на нее всю злость и раздражение, использовал ее в своих целях, а потом попросту выгнал из замка. Неудивительно, что Харпер сделала неправильные выводы.

Его охватило жгучее чувство стыда. Необходимо попытаться исправить положение и быть до конца честным с Харпер, показать ей, каков он на самом деле. Только вот он сейчас и сам этого не знал.

Пару месяцев назад все было бы легко и просто. Успешный миллиардер на вершине карьеры с репутацией трудоголика, наслаждающийся плодами труда. Человек, у которого все под контролем, который завоевал весь мир. Непобедимый, беспощадный, бессердечный.

Но сейчас, когда Харпер подняла на него свои прекрасные глаза, он понял, что материальные блага ничего не значат. Его жизнь была пустой до настоящего момента.

Поднявшись на ноги, он подошел к окну. Ему было необходимо привести в порядок мысли в свете сошедшего на него откровения. Но прежде всего он должен объяснить Харпер свое отношение к Донатэлле. Набрав в грудь побольше воздуха, он снова обернулся к Харпер и сказал:

— Даю тебе честное слово, Харпер, любовь, которую я когда‑то чувствовал к Донатэлле, умерла давным‑давно. Сейчас я чувствую только ярость и злость. Свидетельницей этого ты и оказалась.

— Но ненавидеть так сильно все эти годы? — не сдавалась Харпер. — Наверняка со временем ты должен был отпустить эти чувства и двигаться вперед.

Она, безусловно, права. Ненависть к Донатэлле — его личная вендетта. Он никогда не анализировал корень этого явления. Ему это было ни к чему. Но сейчас ему вдруг захотелось, чтобы Харпер его поняла. — Я знаю, как важна для тебя семья, Харпер. Я видел, как ты относишься к тем, кого любишь, — медленно начал он, стараясь говорить спокойно и бесстрастно. — И я восхищаюсь тобой за это, хотя у тебя могло сложиться противоположное впечатление.

Харпер молча смотрела на него, ожидая продолжения.

— Но я вырос без семьи. Кроме Альфонсо, мне некому было демонстрировать свою любовь и получать любовь взамен.

— Это очень печально, — согласилась Харпер.

Вьери лишь пожал плечами.

— Я не знал ничего другого. Но когда Донатэлла сделала аборт, она убила моего единственного кровного родственника. Поэтому я так реагировал. — Вьери судорожно сглотнул. — Своим эгоизмом она лишила меня возможности иметь мою собственную семью, чтобы я мог о ком‑то заботиться и любить впервые в жизни.

— О, Вьери. — Откинув одеяло, Харпер пробралась в конец кровати и, встав на колени, накрыла ладонями его кулаки, сжимавшие спинку кровати.

— Вот поэтому я никак не мог преодолеть эту ненависть, — закончил он.

— Я тебя прекрасно понимаю. — Харпер легонько дотронулась до его щеки. — И все эти эмоции вспыхнули с новой силой, когда ты подумал, что я сделала то же самое.

— Нет. — Вьери впервые осознал, что это неправда. Он взял ее за руку. — Сейчас все по‑другому. Я так бурно реагировал потому, что я очень хочу этого ребенка.

— Понимаю, — тихо сказала Харпер, отняв руку и усевшись на пятки.

— Нет, не понимаешь. — Он присел на край кровати. — Это не связано с моим детством, или с тем, что сделала Донатэлла, или с отсутствием у меня семьи. Просто это наш с тобой ребенок, Харпер. И это делает его особенным.

— Спасибо, что поделился со мной. — Харпер отвернулась, словно не желая обдумывать его слова.

— Это я должен тебя благодарить. — Он снова повернул девушку к себе и приподнял пальцем ее подбородок. В ее глазах сияла такая нежность и сочувствие, что вся его ненависть к Донатэлле, питавшая вендетту столько лет, чудесным образом испарилась. Донатэлла перестала для него существовать. Главной в его жизни стала Харпер.

— Мне за многое нужно тебя поблагодарить, Харпер, — проникновенно сказал он. — Ты самая красивая, замечательная и добрая женщина, которую я когда‑либо встречал. Но настало время, чтобы кто‑то позаботился о тебе. И я стану этим человеком. Я буду заботиться о тебе и о нашем ребенке. Обещаю, что ты ни в чем не будешь нуждаться.

Харпер сидела неподвижно. Она видела искренность в его взгляде, чувствовала ее в его голосе. Харпер почти поверила в то, что она для него главная. Почти. Она покачала головой:

— Ты не обязан это делать.

— Но я хочу, дорогая. Больше, чем ты можешь себе представить. — Он нежно гладил ее руки. — С этого момента ты и наш будущий ребенок для меня главные. Я хочу видеть тебя счастливой.

— Вьери, я… — Ее губы предательски дрожали, голос прерывался от слез.

— Пожалуйста, Харпер, позволь мне заботиться о вас. Я знаю, что у тебя есть причины меня ненавидеть после того, как я поступил с тобой, но разреши мне загладить вину.

— В том‑то все и дело, Вьери. Я никогда не смогу тебя возненавидеть. — Слезы градом катились по ее щекам. — Даже если бы захотела.

— Почему? — Он непонимающе уставился в ее заплаканное лицо.

— Потому что ненавидеть гораздо легче… — Она глубоко вздохнула и закончила: — Чем любить.

Вот она и призналась. У нее было чувство, словно она летит в пропасть в свободном падении. К своему удивлению, она почувствовала огромное облегчение. Теперь будь что будет.

— Что ты сказала, дорогая? — Вьери наклонился и заглянул ей в глаза в поисках ответа.

— Я сказала, что люблю тебя, Вьери. Всем сердцем.