В алфавитном порядке - Хуан Мильяс

Еще он купил словарь устойчивых словосочетаний, хоть ему и казалось теперь, что они потеряли свою устойчивость, раздробились, распались на куски. Он не нашел выражение Душа ушла в пятки (может быть, эти идиомы и фразеологизмы тоже начали исчезать, как некоторые породы зверей и птиц), но зато уяснил смысл выражения животный ужас – оказывается, оно происходит от слова живот, а не животное.

Лауре – они ведь не так часто выбирались вместе за покупками – хотелось бы пройтись и по другим отделам, однако Хулио торопился домой, чтобы провести побольше времени с сыном, лицо которого вспоминал целый день, да так и не смог отчетливо представить себе, – и потому он пожаловался, что устал и что плохо переносит замкнутое пространство. Лаура уступила не споря. Уже почти на выходе из торгового центра ему вдруг показалось, что она подмигнула манекену, когда подошла поближе взглянуть на ценник свитера. Хулио шел за ней следом и с изумлением увидел, что у манекена по четыре пальца на руках. Он машинально пересчитал свои собственные, удостоверился, что их столько же, сколько и было, – по пять на каждой, хотя не смог вспомнить, как следует проверять, что прежде их было не по шесть.

Оказалось, что на улице уже совсем почти темно, и Хулио, придя в замешательство от замечания жены, что, мол, как коротки дни в это время года, решил взять такси, чтобы оказаться дома как можно раньше – его томило дурное предчувствие, но он не решился сказать об этом вслух. В подъезде они столкнулись с соседкой, которую Лаура, по ее словам, попросила посидеть с сыном. Под мышкой та несла кожаную папку, словно шла с занятий, и при виде супругов поздоровалась со свойственной ей фамильярностью. Они вместе сели в лифт, а когда обеспокоенный Хулио устремил вопрошающий взгляд к Лауре, оказалось, что она исчезла. Попрощавшись с соседкой, он вышел на своем этаже, торопливо отпер дверь в квартиру и крикнул:

– Есть кто дома?

Коридор ответил ему всегдашним безмолвием, но на этот раз почему-то от него дрожь пробила Хулио с силой электрического разряда. Зажигая по дороге свет, он двинулся из комнаты в комнату, нигде не находя ни малейших признаков того, что здесь были жена и сын. Выпил стакан воды на кухне, размышляя над тем, не могло ли случиться так, что его вновь, как в отрочестве, занесло на эту дурную, скверную сторону бытия? Утолив жажду, вернулся в прихожую и стал упорно вглядываться в темную глубь, словно подозревал, что где-то там спрятана потайная дверь, за которой – квартира, во всем подобная этой вот, квартира, где он счастливо живет со своей семьей и где, в отличие от познанной реальности, предметы лишены объема.

Он собирался сегодня переночевать здесь, у себя, но в данных обстоятельствах вдруг стало так жутко оставаться одному, что он выскочил на улицу с руководством по изучению английского без усилий, с кассетой, со словарем устойчивых, устоявшихся в каком-то отделе супермаркета выражений и вбежал в клинику за миг до того, как допуск посетителей был прекращен. Дежурная сестра сказала ему укоризненно, что у его отца был сегодня очень скверный день.

– Нам пришлось привязать его к кровати, потому что он несколько раз вставал и в конце концов ударился о стол. Вам бы следовало проводить с ним побольше времени.

– Да ведь я работаю в газете. Вот только что закончил.

– А кроме вас, некому ухаживать за ним?

Хулио вспомнил про свою сестру, но тут же понял, что нельзя упоминать о неродившемся младенце.

– Да, есть сестра, но она живет не здесь.

Отец спал – и довольно безмятежно: должно быть, он успокоился, однако обе руки его – и здоровая, и обездвиженная – были привязаны ремнями к боковинам кровати. С точки зрения Хулио это было жестоко, однако не вызывало сомнений, что такая логика никак не вяжется с логикой, действующей в том мутном мире, в котором ему тем не менее придется жить. Где, интересно знать, усвоил он себе это здравомыслие, что входит в противоречие с существующим порядком вещей? Или попросту сохранил память о том мироздании, где владел несравненно большим количеством слов, нежели в этом? Развязав отца и улегшись, Хулио еще долго читал устойчивые словосочетания, причем ему казалось, будто он бредет через подсобное помещение бойни, мимо свисающих с крюков цельных туш и отдельных органов тех животных, которые, может быть, видели некогда какой-то смысл в своем существовании. Погасить счет. Близко к тексту. Рубить сук не по себе. Тянуть одеяло на себя. Сидеть на двух стульях. Гнаться за двумя зайцами. Попасть как кур в ощип. Попасть в переплет. Попасть впросак.

Мать не подходила к телефону, так что Хулио пришлось нагрянуть к ней без звонка.

– Ну, как папа? – спросила она, покуда он умащивался в той зоне дивана, которая посещалась реже всего.

– Продолжает терять данные. Врач сказал – у него проблемы с жестким диском.

– А когда он забывает слово стол, к примеру, то забывает и назначение предмета?

– Пока нет, но это – следующий шаг.

Со своего места Хулио мог видеть всю гостиную – в ней не было ни единой книги, зато множество журналов мод. Новый муж, приличия ради посидевший с ними несколько минут, был по профессии парикмахером, а также торговым агентом некоей фирмы, производящей накладные ногти. Две специальности – обычные, заурядные. Но Хулио, когда его спрашивали, чем занимается отчим, отвечал неизменно: он владеет картинной галереей. Меж тем можно сказать, что именно благодаря бизнесу на ногтях он и познакомился с матерью, решившей как-то раз изменить их дизайн.

Мать явно избегала разговоров о болезнях. Эта тема ее огорчала. Сейчас она, хоть и сидела дома, была при полном параде и накладывала фарфоровые ногти. Может быть, она сделала подтяжку, потому что Хулио под макияжем не мог различить две морщинки, на которые обратил внимание в прошлый свой приход. Парикмахер просунул голову в дверь и сообщил, что уходит.

– Кланяйся от меня отцу. Пусть поправляется.

– Спасибо.

Родители расстались в том же году, когда в жизни Хулио произошли все эти воображаемые события, и он оставался с отцом, пока не поступил на работу в газету и не обрел независимость. И в его присутствии мать всегда нервничала, словно чувствовала себя перед ним в долгу, а расплатиться не могла. Хулио это казалось необъяснимым.

– Так или иначе, доктор уверяет, что потеря памяти – функциональное следствие инсульта и утраченное может восстановиться, когда будет устранена причина.

– А тромб продолжает гулять? – спросила она боязливо, помахивая в воздухе рукой с отставленным в сторону средним пальцем.

– Об этом я не спросил.

– Можешь мне не верить, – сказала она без малейшей связи с тем, что говорила раньше, – но я очень часто вспоминаю тебя в детстве.

– Почему же я должен тебе не верить?

– Не знаю… Потому, наверно, что я не подхожу к телефону. А что ты вспоминаешь обо мне?

– Только то, чего не было. Вот, например, как мы однажды пошли на рынок и ты с тревогой спрашивала меня, всегда ли можно отличить существительные от прилагательных, потому что мясники так и норовят подсунуть одно вместо другого. Прилагательные тогда были абсолютно завалящий товар.