Я люблю - Борис Седов

– А ты уверен, что эта… штука настолько важна, что Контора ради нее выпустит нас из когтей?!

– Ну, я не говорил, что все будет так просто. Для Лаевского это будет такой удар, которого он никогда не простит. Но он будет вынужден дать нам фору. Пока «товар» будет у нас – мы будем в безопасности. Да и остальное человечество, похоже, тоже!

– Господи, – удивилась она, – да о чем все-таки речь? Если это какой-нибудь вирус, то скажи сразу. Я собираю манатки и сваливаю, не дожидаясь начала апокалипсиса! И пусть Лаевский стреляет вдогонку!

– Нет, нет! – Глеб категорически замотал головой. – Это из области электроники., – О кей! И что ты собираешься делать, когда эта штука будет у нас? Держать ее при себе нельзя, так?

– Так! – согласился Марьянов. – Разместим ее там, откуда в любой момент ее смогут забрать другие люди – те, что отреагируют в случае нашего исчезновения или задержания.

– Камера хранения! – предложила Лика.

Он замотал головой.

– Нет – это первое, что придет в голову Лаевскому!

– Но не может же он проверить их – на это нужны бог знает какие санкции! Тем более сейчас, когда в городе столько гостей!

– Все так, но он зато сможет установить круглосуточное наблюдение и рано или поздно получит свое, даже если мы будем уже мертвы. Это вещь очень важна, поверь, поэтому мы должны сто раз все взвесить, прежде чем начать действовать!

– Подожди-ка! – нахмурилась Маркиза. – А тебе не кажется, что мы делим шкуру неубитого медведя!

– Отнюдь! – сказал он с улыбкой, которая ясно давала понять: он знает больше, чем говорит.

Но выудить из Марьянова что-либо еще оказалось просто невозможно.

– Мне пора уходить, – сказал он. – Лаевский взбесится, если узнает, что я у тебя. У меня приказ – в Сочи избегать встречи с тобой.

– Все ясно! – сказала она. – А ты уверен, что он не подходит сейчас к номеру?

– Абсолютно! Я только что видел, как он беседует о чем-то с Михаилом Пуговкиным. Поэтому и решил тебя проведать.

Она обняла его, прижалась щекой к щеке и закрыла глаза. Стояла бы так вечно, подумала она. И не только стояла. Лика просунула горячую ладонь под его рубашку, ловко расстегивая пуговицы.

– А вот на это времени как раз нет! – он чмокнул ее, извиняясь за отступление, и попятился к двери.

Выглянул за нее с видом опереточного заговорщика и выскользнул. Исчез, растворился. И снова ты осталась одна, Лика. Она оглядела номер. Мысли мешались. Потом решительно проследовала к бару и, выудив бутылку коньяка, отметила удачное начало сочинского кинофестиваля.

Распрощавшись с девушкой, репортер Александр Шульгин направился вовсе не к выходу, как полагала сама Анжелика. У него были причины гордиться собой – одним махом убил двух зайцев. Помог неизвестной красавице и прошел беспрепятственно в гостиницу.

Навстречу по коридору, плавно покачивая бедрами, двигалась горничная. Девушка лет восемнадцати. Мечта поэта.

– Бог ты мой! – заговорил он, приближаясь. – Вы, вероятно, кинозвезда?!

Как выяснилось, Штессман еще не прибыл. Наутро Лаевский соблаговолил провести Маркизу по городу – небольшая экскурсия. В уличном кафе они заняли крайний столик, откуда можно было любоваться на море.

– Я давно не был здесь! – признался он. – В последний раз приезжал с женой лет пятнадцать тому назад. Кажется – мало что изменилось, или я просто все забыл…

Сейчас он снова стал тем самым человеком, с которым Анжелика когда-то познакомилась на турбазе «Моховое». Обычным человеком со своими воспоминаниями, горестями и радостями. Но это продолжалось недолго. Лаевский вытащил мобильник, и лицо его стало серьезным.

Обменявшись несколькими фразами с собеседником, он молчал некоторое время, а потом попросил разрешения перезвонить из номера. Видимо, разговор был важный. Закончив связь, сосредоточенно поставил блок на клавиши. Как и многие люди его поколения, Лаевский преувеличенно внимательно относился ко всем электронным штучкам-дрючкам, коими напичкан быт начала двадцать первого века. С мобильным телефоном он обращался куда осторожнее, чем с ружьем. Лика осталась сидеть в кафе, но оставаться в одиночестве ей было суждено недолго.

– Добрый день!

Анжелика сняла очки. Это был тот самый репортер, который помог ей с вещами в гостинице. Усевшись без приглашения, он перекинул ногу за ногу, фотокамера по-прежнему болталась на его плече. Лика заметила, что он постоянно следит по сторонам – прямо как настоящий шпион. Ищет, вероятно, новые жертвы.

Лаевского не было видно, а Лике сейчас очень хотелось сделать что-нибудь ему в пику.

– Привет! – сказала она и улыбнулась. – Извини за то, что в прошлый раз… Я про эти деньги!

– Ничего страшного! – заверил журналист. – Я не обиделся.

– Ты папарацци?!

– Ага! – подтвердил он и схватил ее бокал. – Ты, я вижу, не пьешь? Позволишь?! У меня уже три часа не было капли во рту!

Анжелика пожала недоуменно плечами и, подозвав рукой официанта, заказала еще колы и пирожных.

– Мерси! – фотограф и не думал возражать. – Тебе воздастся сторицей! А где твой кавалер?

– Ты его высматриваешь? Не бойся – он далеко!

– Кто он тебе?

– Как ты и сказал – кавалер!

– Брось! Вы в разных номерах, а значит – между вами ничего нет!

– О, как мы наблюдательны, – съехидничала Лика.

– Профессия такая! – заметил он. – Кстати, я сейчас работаю над одним очень важным персональным проектом! Принесет уйму бабок, если подойти с умом!

Она хмыкнула. Мальчик явно пытался набить себе цену, заинтриговать. Не на ту напал!

– О кино пишете? – поинтересовалась, только ради приличия.

– И о кино! – кивнул он. – Хотя, как известно то, что происходит в жизни, куда интереснее и фантастичнее любого вымысла.

– Это точно! – согласилась Маркиза, подумав, что это высказывание подходит к ней как нельзя лучше.

– Вот и я тут кое-что нашел!… – он подмигнул заговорщицки.

Ну нет! Мы на такие штуки не покупаемся, миленький! Внезапно ей стало скучно. Хотелось, чтобы вернулся Лаевский и избавил ее от этого молокососа как можно скорее. Теперь она к тому же заметила на его руке неумелую татуировку – орел, нож, какая-то девица… Фи, какая дешевка!

– Я сначала решил, что ты тоже – типа из кино, но потом понял, что нет!

Уминая один за другим эклеры, он не переставал молоть языком. Вскоре Лика уже знала почти всю его биографию, которая, по мнению Александра (он не замедлил представиться), была удивительно богатой событиями. Кем ему только не довелось побывать! Работал и в туристической фирме, и в агентстве по торговле недвижимостью, перегонял машины из Прибалтики в Москву, занимался какими-то аферами… Теперь вот подвизался на почве журналистики. Сменить в очередной раз профессию Сашу вынудили обстоятельства. Оставаться в Питере, где он провел большую часть своей жизни, было нельзя – он перешел дорогу одному «очень серьезному человеку». Если он хотел произвести на новую знакомую впечатление, то просчитался. Его история выглядела откровенно фальшивой. На самом деле, как явствовало из предыдущих откровений, в журналистику его привели неугомонный характер и полная безалаберность.