Финальная шестерка - Александра Монир

– Здравствуй, Наоми, – приветствует меня Киб своим мужским баритоном.

– Привет, – шепчу я.

– Вернусь через тридцать минут, – говорит Ларк. – Просто расслабься и отвечай правдиво, долго не думая.

– Д-да…

– Садись. – Киб указывает на стул у стеклянного стола. Стараюсь не дышать, пока Дот прикрепляет датчики к моей груди, животу и пальцам, надевает на руку манжетку, чтобы мерить давление. Значит, будут снимать физиологические реакции; молюсь про себя, чтобы мое тело меня не выдало.

Киб, нажав что-то на экране, спрашивает меня:

– Как бы ты оценила время, проведенное здесь, Наоми?

– Ну-у… – Пытаюсь собрать мысли, перебегающие от роботов к датчикам. Эту викторину надо обратить в свою пользу. – Все оказалось не таким, как я представляла. Что-то лучше, а что-то и хуже.

– Подробней, пожалуйста. Что тебе показалось неприятным?

– Не могу забыть, как мучилась Саки. – Интересно, чтó роботы знают о ней и о Каллуме – и что я смогу у них выпытать. – Мне грустно оставаться в комнате без нее, и я все время виню себя, что не заставила ее обратиться за помощью медиков. А в то, что случилось с Каллумом, мне просто не верится.

Стоп. Что-то я разболталась. Пальцы Дот – их у нее четыре на каждой руке – бегают по экрану: она все записывает.

– Во что именно ты не веришь, Наоми? – желает знать Киб.

– Что он умер. Нет, я понимаю, что это факт, но не могу поверить, что это случилось, – импровизирую я. Мои показатели, должно быть, здорово подскочили. Дот знай печатает – не наговорить бы лишнего.

– С какими еще трудностями ты здесь столкнулась?

Хочу раскрыть тайну вакцины, которую нам колют. Понять, пока не поздно, о чем умалчивает доктор Такуми. Вслух я этого, понятно, не говорю, но отвечаю вполне правдиво:

– Разлука с семьей. Это самое трудное, что мне пока пришлось испытать. Многие финалисты только и мечтают поскорей улететь с Земли. Я понимаю их, но сама… – Смотрю прямо в искусственные глаза Киба. Надо быть честной, чтобы заслужить их доверие. – Сама я хочу остаться. Мне нужно быть вместе с родными, особенно с моим младшим братом, Сэмом.

– Спасибо, что поделилась, – кивает робот. – Перейдем к положительным аспектам. Что в учебном центре тебе понравилось?

– Многое, – признаю я. – Если не думать о семье и о том, что случилось с Саки и Каллумом, это настоящий фантастический мир для всезнаек вроде меня. Научные чудеса на каждом углу, начиная с тебя и Дот, но…

– Но что?

Но у этой фантастики есть темная сторона.

– Но мне трудно не думать обо всем этом. Разве что на леталках-блевалках и виртуальных играх.

– И с Леонардо Даниэли.

Он что, правда это сказал?

– Прости?

– Мы обнаружили, что между тобой и Леонардо Даниэли есть связь, – невозмутимо говорит Киб. – Этот аспект ты бы тоже отнесла к положительным?

В горле пересыхает. За невинными, казалось бы, словами слышен подтекст: «Мы следим за вами. Мы видим больше, чем вы полагаете».

– Мы с Лео просто друзья, – бормочу я. – Он, конечно, потрясающий… и ближе мне, чем все остальные.

Дот и Киб обмениваются кивками.

– Хорошо. Перейдем к вопросам другого рода. Ты, возможно, не поймешь, почему мы их задаем, но это не важно. Отвечай первое, что придет в голову.

Киб сдвигает экран влево, и я вижу там перевернутый текст.

– Ты согласна, что в мире все относительно?

Ну, это легко.

– Да, согласна.

– На что ты полагаешься в первую очередь – на разум или на чувства?

– Э-э… – Ученый, конечно, должен опираться на разум – но чутье, подсказывающее, что с миссией «Европа» не все хорошо, сильнее его. – Если возможен третий вариант, я сказала бы, что полагаюсь на интуицию, проистекающую из знаний.

Киб, ничего на это не возразив, переходит к следующему вопросу.

– Часто ли тебе в голову приходят непрошеные образы, слова или мысли?

Отрицательно качаю головой. Это еще к чему?

– Возникают ли у тебя подозрения по поводу того, что тебя окружает?

Я замираю. Вдруг Киб каким-то образом знает, что я думаю насчет миссии? Или он всех спрашивает о том же?

– В общем, нет, – вру я, не отводя глаз. – Я не более подозрительна, чем любой среднестатистический респондент.

– И последнее. Если бы тебе пришлось защищаться, на что бы ты полагалась: на собственные силы, на окружающую среду, на оружие?

Еще один вопросик с подвохом.

– Я вообще-то не боец, – размышляю вслух. – Мое оружие – техника… – я краснею, вспомнив спрятанную в комнате флэшку, – то есть, выходит, окружающая среда.

– Мы почти закончили, – Киб дважды передвигает экран, – осталось показать тебе кое-какие картинки.

Перехожу на другую сторону стола, к роботам. Водоворот красок на экране принимает форму летучей мыши.

– Запомни эту картинку. – Изображение пропадает. – Что ты на ней увидела?

– Это тест Роршаха. – Мне вспоминаются исчезающие кляксы на школьных уроках по психологии. Роботы хотят обнаружить, есть ли в моей психике какие-то отклонения. Умный ответ обеспечил бы мне дорогу домой, но сначала я должна подтвердить свои теории относительно РСБ и Европы. Поэтому отвечаю честно: – Я видела летучую мышь с распростертыми крыльями и разинутым ртом.

Еще две картинки, и сеанс подходит к концу. Большое, конечно, облегчение избавиться от всевидящих роботов, но уходить мне не хочется – ведь все ответы таятся здесь.

«Биоподписи, если они есть, надо искать в Дот и Кибе», – говорила я Лео. Да, где-то там, за их грудными пластинами. Если бы мне только удалось их взломать…

Киб-то, небось, с моими секретами не стесняется – вспомним, что он сказал про Лео.

Во время ужина мы слышим, как бушует за окнами ветер и гремит гром. Вижу по лицам, что тревожно не мне одной. Мы здесь так хорошо защищены, что о климатических катастрофах легко забыть, но сегодня они впервые напомнили о себе. Что-то будет?

– Я не вынесу, если придется снова туда вернуться, – говорит Катя, глядя в окно. – А до первого отсева всего три дня.

– Не бойся – спорю, что нас с тобой точно оставят, – заявляет наш скромный Беккет. – А вы, командир, как думаете?

– Ты же знаешь, нам на эти темы нельзя говорить. – Ларк отрывается от куриной тикка масалы – меню сегодня индийское. – И потом, я честно не знаю. У меня, конечно, есть свое мнение, но доктор и генерал со мной не советуются.

– Но вы же делитесь с ними своими соображениями о финальной шестерке? – Беккет жадно смотрит на Ларк, Лео глаз не сводит с него – после тарзанки он, Лео, вообще ведет себя как-то странно.