Отвернись. В плену у зверя - Кира Райт

И он снова будто трезвеет и, громко хлопнув дверью, оставляет меня одну.

Говорят, человек почти ко всему может привыкнуть. Можно ли привыкнуть к насилию? Не знаю. Мне по-прежнему неприятно на душе, обидно и страшно. Но я научилась управлять своим телом, заставлять его подстраиваться, чтобы уменьшить вред. В этот раз мне явно удалось избежать разрывов... И было почти не больно.

Только отменяет ли это тот факт, что он сделал это всё против моей воли? Что ещё я могла предпринять, если физические силы не равны? Если бесполезно сопротивляться? Только попытаться минимизировать ущерб для своего тела…

И осознание затапливает, накрывает лавиной.

Пока он был тут, говорил со мной, мне было менее страшно, чем оставаться одной наедине с тем, что только что произошло. Наверное, так и работает сломанная психика, когда рядом с палачом тебе спокойнее, чем пока его нет рядом.

Я больше не могла сдвинуться с места, замерев от картины, в которой только что участвовала сама… Если теперь это будет повторяться?

Не хочу, не хочу, не хочу...

Тут дверь отлетела так, что со стены осыпалась штукатурка (ещё пару раз так войдёт, и она вовсе вывалится из дверного проёма). Мужчина кидается ко мне, подхватывая на руки, заставляя взвизгнуть от неожиданности и новой порции страха.

Он несёт меня обратно к кровати, гладит мою голову, начинает обнюхивать. И только тогда я замечаю на его руках когти. Мой зверь! В его глазах с кошачьими зрачками животный ужас, паника, как у дикого животного, загнанного охотником в угол.

Он осторожно трогает моё тело, облизывает горячим языком места, где виднеются красные пятна от хватки человека, укладывает на кровать, издавая извиняющиеся звуки, и лижет там, где всё ещё саднит ощущение его грубости... И в этот раз меня это заставляет расслабиться.

Он совсем немного успокаивается только после того, как вылизал и обнюхал всю, с ног до головы, не переставая скулить, почти как я совсем недавно, сгребая меня в охапку.

Потом укладывает меня в свои руки на колени, как ребёнка. Качает, порыкивая, глядя с той же болью. И начинает целовать метку, посасывать кожу на ней, надавливая языком... Я не сразу поняла, зачем, пока не почувствовала... О боже!

Выгнулась в его руках со стоном, а он лишь крепче прижал. Да. Это был оргазм.

– Ты и так можешь? – Выдохнула, когда сладкие спазмы прекратились.

Конечно, он промолчал, продолжая гладить меня ручищами с когтями, которые периодически вздрагивали. Я видела, что он в ужасе от того, что произошло. И вина в его глазах говорила, что если бы мог, то появился бы раньше и всё прекратил.

Но нужно признать, что это неожиданное физическое удовольствие будто переключило меня, заставив вернуться в себя прежнюю, перестать трястись. Я даже расслабилась в его руках. Он рядом, всё хорошо... Пока.

Как это вообще возможно? Два таких разных сознания в одном теле.

И что делать мне, если я кажется люблю только одного из них, а второго… Во всяком случае больше не жалею. Желание спасать своего насильника отпало сразу же, как я осознала, как он поступил со мной. И не важно, какая у него причина (хотя я словно чувствовала, как его что-то выворачивало изнутри, причиняя нестерпимую боль), но что бы это ни было – вовсе не повод срываться на мне.

Словно посмотрела на него другими глазами.

Да, я не знаю, что там с ним происходит, хотя и понимаю, что это не нормально. Но его грубость и жестокость, в которых мне теперь виделись садистские наклонности, а не детские обиды и комплексы, отчего-то направлены именно на меня.

И меньше всего меня волновало то – почему.

Зато пришло чёткое осознание, что так дальше продолжаться не может. Не знаю, на что я надеялась, когда сидела тут взаперти, ожидая чуда. Оно не произошло. И уже не произойдет. Мне нужно выбраться…

Но единственный, кто согласился бы мне помочь, одновременно является и моим тюремщиком. И всё же в его глазах я вижу целое море всяких чувств, хотя даже не уверена, что он способен на них.

На сколько тот, кто сейчас передо мной, человек? И на какую свою часть он, и правда, просто зверь, действующий на инстинктах, всего лишь запертый в человеческом теле.

Мне стало так жаль его. Хочется забрать с собой. Или просто отпустить на волю.

Подальше от этого ужасного человека…

– Ты тоже здесь пленник, – обнимаю я его и утыкаюсь в могучую шею. Мы так и сидели дальше, боясь отпустить друг друга из объятий, боясь, что нас снова разлучат.

На сегодня мой кошмар закончился. И я жмусь к нему в надежде получить защиту, поддержку, помощь. Скорее, моральную. Его странная забота, его пронзительные взгляды, его надёжные объятия (которые, правда, в любой момент могут стать менее надежными) – всё это лечило те раны, которые наносила вторая его половина.

Вот оно как – фактически нас всего двое, но всё же получился любовный треугольник, в котором один из углов мешает двум другим.

Я предполагала, что избавиться от "лишнего" нельзя. Разве что только от обоих сразу.

И зверь, будто почувствовав мои мысли, осторожно поцеловал меня в ухо. Не знаю, что именно думал он, но я, помимо прочего, ещё очень боялась, что человек будет теперь делать так всегда...

А значит, у меня действительно остался только один выход...

Он

День не задался с утра.

Во-первых, мне всё же нашли информацию на девчонку. И только тогда я понял, что в тайне даже от себя хотел ошибиться в ней. Хотел, чтобы всё оказалось так, как сказала она, а не как думал я. Чтобы…

Я не знал, как поступил бы с ней в том случае, но мне точно стало бы легче. Что хоть часть из её слов и поступков – правда… Хотя бы небольшая часть.

Но всё вышло иначе.

Оказалось, что последним местом её работы была компания наших злейших врагов. А на её счет ими переведена довольно крупная сумма.

Чёрные волки ненавидели нас даже больше, чем своих прямых конкурентов. Их стая была третьей по многочисленности. И чтобы подмять под себя территорию, они не раз предлагали перемирие нам.

Мой беспринципный дед был согласен, заведя вместе с ними бизнес и лабораторию по проведению опытов над людьми и провинившимися оборотнями. Они разрабатывали вакцины для обращения людей в таких же, как мы. Ставили опыты по подбору антидотов для ядов и препаратов, разработанных людьми против оборотней. Скрещивали тех и других и изучали их потомство.

Но Эрнард не только уничтожил почти все результаты исследований. Он ещё и пошёл против волков, уничтожив всех, кто работал в лаборатории, без разбору – и своих, и чужих. Он убивал жестоко и почти всех сам. А несколько комнат были залиты кровью оборотней.

Его начали бояться больше, чем моего жестокого деда. Никто теперь слова не смел ему против сказать. Если он хотел добиться так авторитета, то он его получил. Никогда прежде никто из оборотней не устраивал такой резни среди своих…