Четвертый лорд - Андрей Никонов

Первые четверть часа, и, соответственно, четверть круга я развлекался, выкрикивая всякие глупости. Прям как ребенок, аж самому стыдно стало. Гиппо только сопел, не отставая, периодически пытаясь обстреливать вездеход, но может ел мало перед этим, или пищеварение не очень, но заряды быстро закончились.

И чего-то мне его жалко стало, по сути, издеваюсь над безмозглым существом, он-то не может мне навалять, ограда не пускает. Это как маленького обидеть. Даже представил, что эта груда жира когда-то была маленьким бегемотиком, бегала за мамой в поисках еды, купалась в речке. Вот что нашло, даже прощения попросил за то, что обижал.

И внезапно гиппо отстал. Он что-то проревел, притормозил, а потом и вовсе остановился, и пошел жевать свой подлесок.

Охренеть.

Это что получается, местные животные мысли умеют читать?

Или только это конкретное животное и только мои мысли?

Огляделся – других обьектов для проверки видно не было. И в инструктаже, который нам на линки пришел, по крайней мере мне, тоже ничего о телепатии не говорилось. С детства за собой таких странностей не замечал, не, ну пару раз было – подумаешь что-то, а собеседник поймет, но для этого мыслей недостаточно, надо там жест неприличный показать, или за ляжку потрогать. Собеседницу.

Негрила, который из воспоминаний и мой дедушка, вроде как со своим шестиногим котом общался, но я-то тут совсем не при чем. Да и батя мой, он тоже потомок, от матери постоянно огребал, когда с нами жил, за то, что ее желания угадывать не умел. Ну там насчет шубы или кольца. Или ресторанов. Так что с наследственностью у меня не очень, растворились способности за тысячи лет.

Пока вездеход делал полный круг, я сидел и выцеливал в кустах какую-нибудь животинку. Как назло, никого, но когда мы через сорок минут к гиппо подьехали, а тот продолжал жрать, я подумал, какой он славный бегемот, пожелал ему аппетита хорошего и бегемотихи для их гиппо-секса. Нет, не то что-то с мыслями у меня, гиппо опять разозлился, бросил в меня какашками, правда, преследовать не стал.

Солдат спит, а служба сама по себе, отец так любил говорить. Поэтому я забрался обратно в броневик, сел на свободное сиденье, и задремал – местность неровная, машину покачивало, и это отлично убаюкивало.

Проснулся от того, что Лали врезал мне локтем под ребра.

- Командир, - увидев, что я открыл глаза, начал он, - непорядок.

- Эри на дежурстве, - пробормотал я, пытаясь снова уснуть. И получил уже более острым локтем, с другой стороны.

- Есть хотим, а автомат не срабатывает.

Я выругался – ну да, вся техника на мне завязана, не мои идеи, рабовладельцев наших. Чтобы старший раб следил за младшими. Пришлось разблокировать пищевой механизм – засовывать руку в специальное отверстие, где у меня взяли пробу крови, отпечаток пальца, хорошо хоть остальные анализы не понадобились. Только тогда автомат присоединился к бортовой паутине, включился и выдал первую порцию малиновой слизи.

Ну да, сам виноват, надо было с самого начала активировать, сейчас бы спал спокойно, а не ел эту гадость.

- Отличный плок, - Лали уплетал малиновые сопли за обе щеки, впрочем, и другие не отставали, - ты чего такой смурной? Все тихо, спокойно, люди знающие мне подсказывали, что тут постоянно так, ничего не происходит. Участок нам дали хороший, делать ничего не надо. Считай, отдых у нас постоянный, живи и радуйся. Сколько там тебе осталось, лет пятьдесят? Ну может надоест потом, наслаждайся тем, что есть.

Успокоил прям. Сам Лали выходил на свободу через год, Калхи – тоже, Толстой Мо для полной выплаты достаточно было пяти лет, Гнилсу – трех. Похоже, только мы с Эри тут застряли надолго, если не навсегда.

Девушка тоже об этом, похоже, задумывалась, но на аппетит это не влияло, только взгляд был грустный.

Участок, который обрабатывали трактора, был относительно новый, и работ на нем было не меньше чем на месяц. Так, по крайней мере, считал местный компьютер, который выдавал задания. Первые несколько выездов еще как-то носили долю новизны, а потом все приелось.

Мы собирались, выезжали через шлюз, доезжали до места, распугивая насекомых, пересекали силовую ограду, регистрируясь и выпуская дронов, которых становилось все больше. Потом ели, спали, трепались за жизнь, играли в местную карточную игру на деньги – мозги у всех разумных существ работают одинаково, везде придумывают, как выпить, покурить и поиграть. Сначала я немного плавал во всех этих сочетаниях и перемене значимости у отдельных карт, но потом втянулся и даже почти вышел в ноль.

Казалось бы, три мужика и одна девушка неизбежно должны были и чем-то посерьезнее карт заняться, но нет, все было достаточно невинно. Хотя, когда мы приезжали на базу, тут посвободнее себя арестанты чувствовали. То Лали к Гнилсу в комнату ночью зайдет, то Толстая Мо к Калхи. Только у нас с Эри ничего не получалось, у меня, видимо, исключительно из чувства самосохранения. Ляжет такая рядом, а потом ножом в глаз. И все, кончится любовь.

А еще мы занялись ремонтом истребителей, точнее говоря, из двух пытались сделать один.

С запчастями было совсем плохо, любой каприз выполнялся только за наши деньги, которые все старались экономить, чтобы побыстрее свалить с этой чудесной планеты на станции в пустоте. По мне, так лучше в рабстве сидеть, чем с вакуумом через стенку толщиной в двадцать сантиметров.

Сначала я пытался что-то выгадывать, срезать премии, а потом подумал – ну а смысл? Остальные-то и так скоро выйдут, а мне тут еще сидеть и сидеть, так лучше, чтобы у меня тут был собственный летательный аппарат, пусть даже в долги придется влезть.

Когда я доплатил то, что отнял раньше, никто сначала не понял, а потом Калхи подошел, похлопал меня по плечу и сказал:

- Молодец. Все равно с собой в дезинтегратор деньги не унесешь.

И заржал, типа шутка такая. Которая всем понравилось. В этот день я услышал столько всяких сравнений моей щедрости с чем угодно, что мой словарный запас расширился раза в два.

Потом посмотрел на список нужных материалов, прослезился – даже по самому скромному подсчету, выходило тысяч на двести, задавил внутреннюю жабу и все заказал, и кронштейны под выносные двигатели, и системы ориентации, и даже фаз-джампер, правда, сильно подержанный и плохо работающий, но у меня для этого подчиненные были, которые умели оборудование настраивать и доводить до ума.

За месяц мы почти доделали корпус, поставили такую же броню, как на вездеходе – с каждым рейсом требовалось обновление, я его делил пополам, половина – броневику, половина - истребителю, туда же приспособили старую пушку, со второго истребителя, служившего донором, сняли шикарное кресло пилота, с встроенной аптечкой и спас-системой.

Оставались самые дорогие запчасти – двигатели. Ни на одном, ни на другом истребителе их не было – предшественники, наверное, постарались, толкнули ликвид в первую очередь. Даже самый паршивый ионник с вялым разгоном стоил около трехсот тысяч, плюс запчасти для него еще на полтинник, и это с учетом бесплатной сборки.