Четвертый лорд - Андрей Никонов

Штурмовик был изначально собран две тысячи лет назад на заводах Федерации, и система стояла соответствующая. Конфедераты вопросами безопасности чужой техники не заморачивались, на пушке изначально стояло автоназначение целей «свой-чужой», которое пришлось снять – оно конфликтовало с жидкой броней, которую пушка определяла, как вражескую и могла выстрелить сама в себя.

Над панелью появилось изображение негра-конфедерата, лейтенанта смены.

- Заключенный Дэн, испытательный вылет разрешаю. Вооружением не пользоваться. Триста километров от базы, десять вверх, старайся не удаляться далеко.

Сказано это было в мягкой форме, а по сути, улети я на триста один километр, спутниковые системы безопасности превратят штурмовик в плазменный шар. А вот то, что пушку испытать не дадут, это было плохо, мы ее только в ангаре прогнали на тестах, и то кое-как – нужны настоящие мишени, вроде тракторов там, или ховеров конфедерации. Но нам их почему-то не переопределяли.

Посмотрел на внешние камеры – провожающая делегация разбрелась давно по своим делам, ну да, подумаешь, у нашей группы был свой штурмовик. Вот если бы что-то полезное приобрели, например, аппарат для переработки местного мха, от которого плющило минимум часа три после даже самой маленькой порции вытяжки, тогда да, честь мне и уважуха. Нет, командир купил себе бесполезную игрушку и будет в нее играть, кому это интересно.

Даже Эри ушла, хотя это и ее собственность была.

Вывел штурмовик в шлюз на антиграве, кишка переходного канала могла хоть на сто метров растягиваться, дождался, пока что-то там уровняется, и аккуратно вылез наружу. На свежий воздух.

Идеальная высота стояла в сто сорок метров от рельефа. На ней я не буду цепляться за деревья и резкие перепады уровня твердого грунта, антиграв возьмет на себя большую часть компенсации энергии, хоть и на пределе, а двигатель заработает на долях процента от мощности. Создал джойстик управления, еще на этапе настройки переделал все под себя, в том виде, в котором это было в старом боте-бурильщике, положил на него ладони.

Настоящий пилот связался бы с системами штурмовика через линк на летный имплантат. Лег бы в ложемент, закрыл глаза и так и провел весь полет, управляя аппаратом силой мысли. Линк у меня был, а вот с мозговой платой все нехорошо получалось, стоило мне взять управление на себя, чужеродный паразит решил, что я захватил вражеский корабль, и попытался меня вырубить, чтобы рулить самому, прорвать оборону противника и выйти на связь с соединениями каких-то повстанцев. И вот тут я в который раз сказал «спасибо» Эри и ее начальству – не вслух, мысленно. Проведенные модификации позволяли прерывать ненужную на мой взгляд мозговую активность, так что симбионт бился в ярости, грозил какими-то казнями подлым предателям революции, но сделать ничего не мог. Помогать тоже не стал, но я уже давно понял, что помощи от него никакой, кроме вреда.

Погода на планете всегда была отличная, особенно в северном полушарии – тучи собирались вдоль экватора, а нам доставались редкие сырые денечки, когда с неба на землю падала месячная норма осадков. Большая часть поверхности превращалась в болото, зато там, где прошли конфедератские трактора, все было отлично. Дренажная система утилизировала лишнюю воду в подземных резервуарах, потом мы ее пили, ей же поливали растения и из нее делали топливные картриджи. У меня было подозрение, что и из туалета тоже что-то этим картриджам достается, но технология их изготовления держалась в секрете от таких, как мы. Чтобы, наверное, не задавали вопросов, почему из такого дармового по сути сырья получаются такие дорогие изделия.

Выставил ограничения по территории и высоте, чтобы невзначай не нарваться на торпеду, поднялся на максимальную высоту – с девяти с половиной километров все окрестности были как на ладони. В радиусе трехсот километров я мог разглядеть каждое деревце, благо они были высокими, а если считать разрешенный мне периметр, то получалось, что я могу обследовать территорию диаметром в тысячу двести километров.

Мы находились на краю терраформирования, на западе километрах в пятиста от базы уже вырос город, с небоскребами, причальными башнями, и даже небольшим космодромом. От города расходились словно лучи дороги, по которым сновала техника, я мог разглядеть только те, что уходили на север и восток, в нашу сторону практически никто не ехал. И от нас тоже. Так и знал, что в какую-нибудь глушь забросят. Базы располагали в шахматном порядке, каждая как раз примерно триста километров и обслуживала, и наша была на самом восточном рубеже, на севере и юге виднелись такие же строения, невысокие, уходящие вглубь.

А на востоке, на пределе видимости, тоже что-то такое было, километрах семьсот от нас. Пройдут годы – лет тридцать-сорок, на восток продвинутся новые базы, и новые поколения поселенцев обнаружат что-нибудь таинственное. Например, заброшенный космодром, или город, который начали строить, но потом решили, что в такой глуши никто не будет покупать апартаменты. В Африке таких тоже понастроили, думали. англичане туда рванут, будут саванну облагораживать. В итоге с большим трудом заселили туда прибалтов, но тем деваться больше некуда было.

Местные воздушные хищники сначала близко не приближались, а потом осмелели, пикировали прямо на штурмовик, приходилось резко замедляться и ускоряться, птицы так не могли, у них не было грав-системы от мойщика окон. Заодно проверил, как аппарат ведет себя на предельных режимах, на удивление и разгонялся, и тормозил он куда лучше, чем я ожидал.

Полетал над тракторами, пашущими на благо конфедерации, их вокруг нашей базы было множество, в отличие от нас, бездельников и неучей, способные зэки трудились день и ночь, чтобы заработать на свободу. Прокладывались дороги, строились какие-то непонятные сооружения, леса безжалостно уничтожались и высаживались в другом месте. Один трактор как раз этим занимался, перемалывая огромные стволы, а от него удирала семейка гиппо. Бедолаги, вот в кого надо дерьмом пуляться, а не в охранников.

Я понял, что люблю летать, лет в десять, когда отец усадил меня за штурвал настоящего боевого симулятора многоцелевого истребителя, нацепил шлем, пристегнул крепления перегрузочного костюма, отрегулировал вращающееся на центрифуге кресло, и я поднял самолет в воздух. Условно, конечно, к тому же разбивался много раз, пока не научился взлетать нормально, но это ни в какое сравнение не шло с вирткостюмами и компьютерной симуляцией. Полное погружение в шкуру пилота. Потом, когда переселились в Африку, такого оборудования там не было, но в один из приездов мне удалось уговорить отца на пробный полет, Намибия как раз закупила пробную партию российских истребителей, собиравшихся в Китае, а китайская корпорация, где он работал, не знала, что с ними делать – то ли оставить про запас, то ли повстанцам продать. Помню щенячий восторг, когда оторвал настоящий самолет от земли – вертикальный взлет поднимал его на тридцать метров, предоставляя место для разгона.

Сколько потом летал на пустотниках, все-таки настоящая атмосферная машина – это реальный драйв, сопротивление воздуха, управление элеронами, или как здесь, разворотом вектора гравитации, все это давало настоящее чувство обладания огромной мощью. На Су-77 стояли ракеты, способные превратить небольшой город в радиоактивную пустыню, здесь пушка могла в режиме покрытия целей уничтожить с сотню таких Сушек, даже на десятую долю не израсходовав боекомплект.