Опомнись, Филомена! - Татьяна Коростышевская

Маура помрачнела:

– Где они?

– На террасе. Видишь, верный Артуро полирует спиной дверной косяк? Он стоит на страже, чтоб свиданию господина никто не помешал.

Я хотела еще спросить подругу, знакомо ли ей слово «консумация», но она уже спешила к синьору Копальди.

От еды и вина меня стало клонить в сон. Ну хорошо, предположим, завтра со мной не разведутся, мне придется пробыть во дворце, например, неделю. Не долгий срок. Утром я отправлю гостинец сестре Аннунциате, в сопроводительном письме обрисую ситуацию, директриса нас простит. Какую бы браваду ни изображали фрейлины, рассуждая о школе, двум из нас она жизненно важна. Это Маура с приданым командора да Риальто может пустить диплом на растопку. Мне и Карле необходимы документальные подтверждения статуса. Мы вернемся в «Нобиле-колледже-рагацце», и я получу документ и свою строчку почета на школьной стене. Надо еще предупредить сестру Аннунциату о вампирах.

Вампиры! Почему я не свернула на эту тему в беседе с дожем? Я же собиралась намекнуть, собиралась… А если Чезаре спросит, как выглядит зачаровавший меня сиятельный Мадичи? Что я ему скажу? Как красавчик и, по примеру Мауры, закачу глаза?

– Донна Филомена, – прошелестело у плеча, – серениссима.

По шее пробежались мурашки. Я повернула голову. Худощавый блондин в полумаске присел на стул Чезаре.

– Вы рассуждаете вслух, тишайшая.

Почему-то рука моя потянулась к столовому ножу и пальцы до боли сжались на рукояти.

– Мы знакомы, синьор?

– Князь Лукрецио Мадичи к услугам вашим. – Полумаска уже лежала на столе, и серые глаза смотрели на меня с добродушным лукавством.

Он действительно был хорош, почти как Эдуардо, но сходство их заканчивалось на цвете волос. Только золотистые кудри синьора да Риальто были на тон или два темнее. Там, где у Эдуардо был румянец, у князя царила благородная бледность, где у моего нареченного бугрились мускулы, у вампира… ничего не бугрилось. Это Мауре нравятся худощавые дылды, поэтому Мадичи ее поразил, меня же его аристократический лоск нисколько не тронул. Нет, похож он не на Эдуардо, а скорее на Чезаре, такая же тонкая фигура и гладкая кожа. Только у супруга смуглая и светлые глаза.

Глаза князя в этот момент полыхнули алым.

– Вы попытались меня зачаровать? – спросила я, когда нормальный цвет им вернулся.

– Безуспешно.

Зубы! Как же их много и как остро они выглядят!

– Вы не старались?

– Отчего же, приложил максимальные усилия.

– Тогда почему я ничего не почувствовала? Или… – Я переложила нож в правую руку. – Объект и не должен ничего ощущать? Как будто ничего не произошло, а в условленный час или когда супруг, к примеру, скажет: «Ты, кажется, растолстела», – я вцеплюсь в его яремную вену?

Князь расхохотался:

– Вы – чудо, Филомена! Какая фантазия. Нет, серениссима, вас невозможно зачаровать.

– Почему?

– Не уверен, – Мадичи наклонил голову и втянул воздух точеными ноздрями, – но могу предположить, что ваше детство и юность, проведенные в обществе огненных саламандр, развили в вас эту способность. Более того, тишайшая, вы абсолютно лишены запахов, присущих любому смертному.

– Чушь! То есть, – принялась я смущенно оправдываться, – позвольте вам не поверить, ваше сиятельство.

Его ноздри затрепетали.

– Вы ели паштет и виноград, выпили вина с… – он хмыкнул, пропуская какое-то слово, – примерно полчаса назад. Через такое же время, если вы ограничитесь водой, я не смогу уловить от вас никаких запахов.

– У вас хороший нюх?

– Нечеловечески.

– Слух?

Князь кивнул:

– И тут, серениссима, вам от меня не скрыться. Я слышу ваше дыхание и каждое биение сердца.

– Желание вцепиться в мою яремную вену вас при этом посещает?

Он улыбнулся и мечтательно протянул:

– Филомена, какое несчастье, что мы не встретились с вами раньше.

Тут левое ухо его сиятельства пришло в движение, а я собралась падать в обморок, впрочем, молниеносно передумав.

– Скоро появятся ваши подруги, мне придется откланяться. Надеюсь, наша небольшая беседа обогатила вас знаниями, как избежать нынче ночью обряда консумации.

– Вы читаете мысли? – покраснев, пробормотала я.

– Нет, серениссима, это вы думаете вслух. До завтра, прекрасная Филомена.

Я моргнула, вампир исчез.

– Что за маска? – Маура села справа и сбросила на пол полумаску князя Мадичи. – Ты с кем-то флиртовала, пока мы, как львицы, сражались за твою будущность?

– Нас вернут в школу. – Карла пододвинула себе неизвестно откуда появившийся стул. – Чезаре желает, чтоб мы закончили учебу.

– И на твоем месте, Филомена, я бы присматривала за муженьком. Он тискал Такколу, как оголодавший в плавании матрос.

– Это было по-дружески.

– Дружба мужчины и женщины? Синьорина Маламоко любит сказки? Что ж, начнем вечер удивительных историй.

– Вы знаете, что такое консумация?

Под девичье хихиканье я рассказала, какой позор претерпела перед своим супругом. Как они хохотали!

– Обряд консумации, – сообщила Карла, отсмеявшись, – свидетельствует специальная комиссия патрициев.

В смысле? Стоят у кровати, пока… Нет, об этом я думать не хотела. Я расскажу дожу про вампира, и пусть супруг сам выдумывает, как обмануть комиссию. Про телесную любовь я знала до отвращения мало. Знала, что мужчина и женщина ложатся вместе в постель, целуются… Дальше я знала только, как это происходит у саламандр, или у рыб, или у морских коньков. Там все было просто, логично и без комиссий патрициев животного мира. У коньков так вообще яйца вынашивал самец. Чудесный, кстати, обычай. Супруга передавала горсть икры в специальный мешочек и удалялась, часто – навсегда. Морские коньки полигамны, почти как тишайший Муэрто.

От мыслей меня отвлекли подруги, они вполголоса спорили.

– Матушка ей ничего не рассказала? Про тычинки и пестики?

– Синьора Саламандер-Арденте немая! Какие еще тычинки? Мы, как добрые подруги, должны поведать целомудренной Филомене о таинстве брака.

– Поведаешь, когда я выйду за Эдуардо, – закончила я спор. – Лучше расскажи, как тебе удалось убедить стронцо Чезаре оставить вас во дворце.

– Напомнила о долге тишайшего Муэрто перед моим папенькой, – ответила Карла.

Маура с нажимом спросила:

– Куда тебя отправят после выпуска?

– В догата Негропонта, в колонию, наблюдать за тамошним губернатором.

Фрейлины погрустнели, веселье за столом лопнуло, как мыльный пузырь. А вскоре явился дож Муэрто, взял меня за руку и под приветственные вопли повел в свои покои.