Опомнись, Филомена! - Татьяна Коростышевская

– А девушки настоящие. – Панеттоне украдкой зевнула. – Я подбирала их всю ночь.

– Прошлые уволены? – На ватных ногах я шла к ванной, и девушки придерживали меня за локти.

– Да. – Маура помогла мне опуститься в воду и подложила под затылок свернутую валиком ткань. – Страшно представить, какое змеиное гнездо свилось в личных покоях его серенити при попустительстве управляющего. Уволены все. За небрежение обязанностями, за наглость и своеволие. А две из них, некие Джина и Клаудия, взяты под стражу по обвинению в воровстве. Эти… путтана, вообрази, стащили некие кольца из шкатулки его безмятежности и похвалялись близостью с хозяином, поднимая свой статус среди товарок.

– Это Чезаре так сказал?

– Еще не хватало его серенити разбираться со слугами! Запомни, Филомена, дож не должен вникать в подобные мелочи.

– Тогда ты не можешь обвинять девиц в воровстве.

– А ты можешь обвинять супруга в том, что он гадит там, где спит?! – Маура почти орала, горничные вжали головы в плечи. – Джину и Клаудию уже допросили, Таккола лично проводила дознание. Их вина несомненна, и они понесут заслуженное наказание.

– Донна да Риальто, – одна из девушек держала на весу корзину с платьем и полынью, – что делать с этим?

– С чем? – Маура посмотрела на меня. – Что случилось, Филомена? Можешь не опасаться, твои слова не выйдут за пределы покоев, наши новые горничные преданы своей догарессе.

И я, краснея и запинаясь, рассказала ей об отравлении и о том, что Чезаре, по его словам, всю ночь возился с моей рвотой.

– Сегодня есть не будешь, – решила командирша, – зятек прав, твой желудок следует поберечь.

Я рассказала о консумационной комиссии. Маура смеялась до слез, даже горничные тихонько похихикивали, когда я живописала князя Мадичи с кровавой простыней и фразу супруга: «Отчего никто не предупредил, что старая развалина выглядит лучше меня?»

– До сегодняшнего утра я была уверена, что знаю о вампирах все. – Панеттоне добавила мне в воду какой-то пахучей мази из флакона. – Но чудовищный князь неплохо управляется с гондолой, не боится проточной воды, и даже рассветное солнце не спалило его к дьяволу, как я ожидала. Мы видели его из окна дворца, пока стояли в коридоре под дверью.

– Мне показалось, – вполголоса проговорила Инес, наносящая на мои волосы ароматную пасту, – что солнце не доставило его сиятельству удовольствия. Он закрыл лицо плотной маской и прикрыл руки перчатками.

– И каюта его гондолы, – сказала другая девушка, кажется, Лу, – походила на гроб.

– Внимание к деталям, – похвасталась Маура, – острый и быстрый ум. Знаешь, как я их нашла? Опросила всех дворцовых горничных и выбрала имена тех, кого всячески пытались очернить в моих глазах. Эти пятеро не дружили со змеевником, не вступали в альянсы, не сплетничали и не наушничали.

– Из тебя получилась бы прекрасная догаресса, – вздохнула я.

– Может, еще получится, – улыбнулась Панеттоне. – Судя по куриной крови, шансы мои все еще высоки.

Про сотню соперниц я подруге рассказывать не стала. Маура повергнет их всех, было бы желание.

Меня вытащили из ванны, расчесали волосы, одели в черное с серебряным позументом платье.

– Мы с донной догарессой будем отсутствовать до вечера, – сказала синьорина да Риальто. – За главную у вас останется Инес. Синьор Пассерото, управляющий, снабдит вас всем необходимым. Донна Филомена будет ночевать здесь, вы – неподалеку от фисташковой гостиной, в двух смежных спальнях. Позаботьтесь, чтоб служители протянули шнурки звонков от покоев догарессы…

Я подошла к зеркалу. Черные шелк и атлас подчеркивали мою бледность, заставляли сиять глаза еще ярче. Строгая прическа открывала шею и скулы.

– Маску, донна Филомена. – Чечилия закрепила на моем лице серебряную кружевную Коломбину. – Госпожа, вы прелестны.

А некоторые аквадоратские дожи полагают, что недостаточно.

Карла ждала нас у гондолы. Публика на площади приветствовала меня криками, кажется, Аквадората не спала никогда.

– Праздник продолжается? – спросила я, не забывая кланяться подданным. – Такая рань.

– Народ любит зрелища. – Дона Маламоко качнула подбородком в сторону колокольни. – Ты тоже полюбуйся.

На половине колокольной башенки болталась подвешенная клеть, в которой стенали две довольно растрепанные синьорины.

– Это девицы Джина и Клаудиа, – продолжила Карла строго, – воровки.

– Скорый суд?

– Скорый и строгий. – Таккола зевнула. – И назидательный. Маска не скрывает твоего, драгоценная Филомена, сочувствия. Пустое. Бывшие горничные провисят здесь лишь до вечера, на закате их отпустят и с позором изгонят из столицы.

– Донна догаресса! – Через площадь почти бежал Артуро, за ним спешили слуги с парой пузатых кувшинов. – Его серенити велел снабдить вас водой.

– Передайте супругу нашу благодарность, – громко сказала я и ахнула, когда синьор Копальди с поклоном протянул мне стеклянный шарик с Чикко.

– Тишайший Муэрто желает, чтоб донна Филомена не расставалась со своим питомцем.

Крошка-мадженте дремала, и я с трудом оторвала взгляд от изящного алого тельца:

– Мне позволено ее пробудить?

– Дож настаивает на этом.

С довольной улыбкой я вытряхнула Чикко на ладонь и ощутила, как крошечные лапки взбегают по моему рукаву на плечо, чтоб совсем скоро сомкнуться на мочке уха.

– Передайте его серенити, что супруга счастлива, – хихикнула Маура и подтолкнула меня к гондоле, шепнув едко: – Притуши улыбку, кокетка, господин помощник уже ослаб от ее лучезарности.

А усадив догарессу на подушки сиденья, она обратилась к Такколе:

– Моя лодка на месте?

– Я заплатила мальчишкам, чтоб они пришвартовали твое имущество у палаццо Мадичи.

– Прекрасное решение, – похвалила командирша и заняла место около меня. – Отплываем.

Кроме гондольера в маске Вольто нас сопровождали четверо гвардейцев, и, несмотря на то что гондола была обычной, без гербов и вензелей, меня узнавали. То и дело мне приходилось отвечать на приветствия и поклоны.

– Наша аквадоратская Львица погрустнела? – спросила донна да Риальто у наливающегося солнцем неба. – Отчего?

– Чезаре отдал мне саламандру, – ответила я искренне. – С какой целью?

– У тебя есть предположение, которое наполняет тебя печалью?

– Скорее предвкушением. – Тут я несколько покривила душой. – Последовательность такова: мне возвращают Чикко, затем – свободу. Думаю, что, если мой фальши… то есть тишайший Муэрто сегодня получит от Большого Совета то, что планирует, моего присутствия больше не потребуется.

Действительно, нужно радоваться. Может, вечером я получу бумаги о разводе, может, смогу остаться в школе и после ужина займусь рукоделием. Сандаловая шкатулка теперь не подойдет. Преподносить мадженте-саламандру Эдуардо нужно будет в изящном футляре из закаленного стекла. Я украшу сосуд драгоценными бусинами и плетеной канителью, чтоб его можно было носить на поясе. И моя Чикко…