Цвет греха: Алый - Александра Салиева

Так вообще бывает?

Какой же он всё-таки огромный…

Едва ли мне по силам сомкнуть указательный и большой пальцы, если обхватить, хотя часть меня с каким-то особенно извращённым интересом начинает представлять как раз обратное. Нет, не прикасаюсь. И не дышу вовсе, рассматривая вздымающийся, перевитый взбухшими венами член, в считанных дюймах от моего лица, с проступающей жемчужной каплей на головке.

Ещё всего секунда промедления…

– Блядь, – доносится глухим ругательством сквозь зубы от мужчины, едва я набираюсь смелости поднять взгляд.

Кай тянет за волосы и давит на затылок слишком сильно, нетерпеливо. Я малодушно зажмуриваюсь, прежде чем мои губы коснутся и почувствуют в себе чужую плоть. Воображение подкидывает самые различные варианты того, что будет дальше и потом. Насколько же должно быть мне противно и мерзко, до тошноты, до черноты и потери сознания, придётся проявить максимум стойкости, чтобы вытерпеть и… нет ничего такого. Он ощущается одновременно тёплым и мягким, почти бархатным, и вместе с тем чертовски твёрдым, как тот же камень. И да, я всё-таки обхватываю его – сама, фактически добровольно. Оправдываю себя опасением того, что в ином случае банально подавлюсь, не выдержу такого напора. Он слегка дёргается в моей ладони, наряду с прерывистым выдохом мужчины и очередным ругательством. Я не имею ни малейшего понятия, насколько глубоко и часто должна впускать его в себя, с какой силой и интенсивностью сжимать… благо, мне не приходится решать эту задачу. Первый же толчок – не моя инициатива. На удивление аккуратный, почти осторожный. Как и второй. Третий. Четвёртый. Пятый. Дальше я теряю счёт. Возвращаюсь к биению собственного сердца. Оно вот-вот выпрыгнет из моей груди, стучит настолько близко к рёбрам, отдаётся раскатистым эхом в моей голове – так гулко и мощно бьётся, словно тоже сходит с ума. Это совершенно точно какое-то сплошное безумие. Хотя вряд ли оно длится действительно долго. На языке остаётся горьковато-солёный привкус семени, смешанный с моей слюной. Вот его – с избытком. И даже чрезвычайно слишком. Едва ли мне по силам удержать это в себе.

Не приходится…

– Глотать не обязательно, – великодушно сообщает Кай, сквозь зубы, прежде чем отстраняется и отпускает.

Вот теперь я глаза открываю. Хотя на него самого и тогда не смотрю. Мне плевать, чем он занят, насколько он удовлетворён, хорошо ему или же я недостаточно постаралась, учитывая полное отсутствие опыта и все свои открытия по данной части. Вся моя суть сосредотачивается лишь на одном. Я добираюсь до уборной в считанные доли секунд, как родного обнимаю прохладный мрамор обеими руками, сплёвываю, закашливаюсь, совсем не сдерживаюсь в своих попытках избавиться от всего того, чем он меня наградил.

Ну, а слёзы…

Они катятся по моим щекам намного позже, пока я, оставаясь за запертой дверью, уговариваю себя под звуки льющегося напора душевой, что мне не должно быть настолько мучительно больно. Я не буду и не должна чувствовать себя униженной, раздавленной и растоптанной, раз уж установленные правила сделки – такие. Не сломаюсь. Вернее, он ни за что на свете не сможет сломать и разрушить меня. Раз уж по счетам надо платить – мы обязательно рассчитаемся. За всё. Оба.

Чего бы то ни стоило…

Я тоже спрошу с него сполна.

Глава 13

Эва

Считается, утро вечера мудренее.

Не в моём случае…

Хотя начинается оно без всяческой сомнительной компании.

По возвращению из ванной комнаты этой ночью, хозяина пентхауса я банально не нахожу. Чёрт его знает, куда девается. Как и все мои вещи. Выбраться отсюда самостоятельно мне тоже не светит, если только через окно. Но, раз уж парашюта нет, а бессмертием я не отличаюсь, чтоб с такой высоты прыгать, то, бесцельно побродив некоторое время среди безликих стен, остаюсь наедине с бедламом в своей голове, устроившись на краю широченной постели. Спится паршиво. И недолго. Едва светает, все жалкие намёки моего сна окончательно испаряются. Я до сих пор не имею ни малейшего понятия, как справлюсь со всем этим, однако унывать, впадать в депрессию, жалеть и утирать слезливые сопли точно не собираюсь.

Первым делом принимаю душ.

По-хорошему, стоит раздобыть какую-нибудь одежду, но по итогу так и остаюсь в одном полотенце, решив, что больно много чести будет кое-кому, если я его рубашку или футболку надену, словно мы какая-нибудь идиотская романтическая парочка, проснувшаяся к завтраку после длительного порно-марафона.

Да и бардак этот вокруг жутко бесит…

Подбираю разбросанное скорее рефлекторно, механически, просто, чтобы хоть чем-то себя занять, лишь бы не думать опять и опять, не вспоминать и не мучиться этими воспоминаниями. Помогает выбранный способ отвлечься весьма паршиво. В итоге застываю на месте, подобрав пользованный скальпель, уставившись в сторону гостиной зоны, туда, где всё ещё стоит высокий табурет напротив дивана. И пусть прямо сейчас он пуст, но в разуме зловещим громом раскатывается:

“Как раз благодаря тебе все живы. Пока что…”

По пальцам бьёт судорога, а я сжимаю холодный металл крепче, пока воображение довольно живописно рисует, каким из доступных способов этот скальпель мог бы оказаться прямо в сердце моего обидчика, ведь он ясно дал понять – существующий мрак в моей жизни будет лишь сгущаться, не рассеется сам собой.

Чем не вариант?

Возможно, самый лёгкий из доступных…

Грешная мысль, как вспыхивает, так и исчезает, вместе с сигналом открывающегося лифта.

И не то, чтоб я очень уж сильно жаждала возвращения Кая…

Возвращается, да.

Не один. В его компании пребывает незнакомая дамочка: средних лет, слегка пышных форм, с серым пучком на макушке. Она деловито озирается по сторонам, удерживая в руках небольшой чемоданчик, а после того, как замечает наличие моей персоны, направляется прямиком ко мне.

– Доброе утро, Эвелин, – выдаёт она в бодром приветствии, с самым благопристойным видом устраиваясь на табурете, который я недавно гипнотизирую, размышляя о своей незавидной участи.

Чемоданчик женщина устраивает к себе на колени, щёлкнув замком, приоткрывая его содержимое. Что конкретно в нём находится, с моего местоположения совсем не видно, но я не двигаюсь ближе, дабы утолить своё любопытство. Настороженно кошусь сперва на неё, затем на того, кто её сюда пускает. Тот, разумеется, никаким образом облегчать мою участь не намеревается. Направляется на кухню, судя по вытаскиваемому на стол содержимому, ваять свой фирменный смузи, который с водкой, правда, на этот раз без зелёных ингредиентов, зато со льдом и непременно в высоком стакане. Хорошо, по поводу всего остального долго мучиться предположениями не приходится, как и уточнять.

– Меня зовут доктор Маргарет Бремер, – сообщает через