Хранители Черной Земли - Вера Юдина

Но тщетно: животное перестало брыкаться, но и двигаться вперед категорически отказывалось.

– Эй, брат! Твой благородный конь не желает везти твою царскую задницу! – не сдерживая веселья, громко загоготал Хафра.

Арабы, столпившиеся кучкой, тоже веселились, видя жалкие потуги Менкаура, пытающегося укротить вольный нрав животного. Фараон уже начал терять терпение, его ноздри расширились от гнева, и, не выдержав всеобщего веселья, Менкаура склонился к уху ишака и прошипел:

– Если ты еще раз опозоришь меня, я вырву твое жалкое сердце и проглочу его, пока оно еще будет биться.

Ишак вскинул голову, навострил уши, словно понимая каждое слово наездника, и рысцой засеменил вперед. Но эта победа над диким нравом тупой скотины еще больше развеселила братьев, и когда Менкаура, гордо выпрямив спину, проскакал мимо, Хуфу загоготал, а Хафра выкрикнул ему вслед:

– Наш Мени – укротитель ишаков!

– Молодец, братец, мы гордимся тобой, – поддержал его Хуфу.

Долго еще их громкий смех, больше похожий на гул парохода, не стихал в тишине пустыни. Даже Осирис хмыкнул, поддержав веселье старших сыновей.

Дорога к Абидосу шла через бескрайние поля, огороженные длинными заборами. Несмотря на темноту, Осирис отчетливо мог видеть перемены, произошедшие с его краем. Много времени прошло с тех пор, как он был здесь последний раз. Его дом, его обитель, его колыбель теперь стала чьим-то чужим пристанищем. Кто-то перекроил его прошлое и на чистом холсте нарисовал свое будущее. Словно его хотели вырвать из памяти, вычеркнуть из истории Черной земли. Осириса помнили лишь как божество загробного царства, но никто не желал его помнить как великого и справедливого правителя. И он знал, кто стал виной его позора. Он знал и, сидя в темнице, поклялся отомстить предателям.

На горизонте появились очертания храма, и, едва заметив изменения, произошедшие с его обителью, Осирис напрягся, и желваки на его скулах заходили от праведного гнева. Он видел, что нет больше его аллеи, ведущей к храму, нет больше его обелиска, возвышающегося там, где солнце уходит на покой, и нет больше монументальных статуй, гордо возвышающихся над долиной Великой земли. Вместо этого их взгляду открылся полуразрушенный, заметно измененный вход в храм.

Приблизившись, все замерли на месте. Даже ишак Менкаура, словно почувствовав ярость своих хозяев, закричал дурным голосом и печально опустил голову.

Им открылась ужасная разруха. Гипостильный зал с полуразрушенными колоннами открывал теперь вход в храм. Бесследно исчезли пилоны с изображениями великих дел Осириса, на освободившейся площадке не было даже следа, говорившего о том, кому на самом деле принадлежал этот храм. На стенах, колоннах и других элементах, – повсюду стояли отпечатки чужого имени. Кто-то присвоил себе не только долину, но и пытался присвоить храм.

Первым желанием Осириса было снести этот позорящий его прошлое памятник, но, вспомнив, чем храм Аджу долгое время являлся для него, Осирис взял себя в руки и, несмотря на внушительную высоту, с легкостью спрыгнул на землю. Широкими шагами он направился через храм к своей усыпальнице, стараясь не смотреть по сторонам. Именно в эту минуту он вновь ощутил тот позор и обиду, что чувствовал его страж – Акер – в тот миг, когда люди стучали по каменной морде мифического животного маленькими молоточками.

Фараоны молча следовали за отцом. Они прошли через залы и оказались перед ступенями, ведущими во внутренний двор храма, прямо к священному бассейну и усыпальнице Осириса. Хафра мощным ветряным потоком выбил железную решетку, преграждавшую им путь, и они прошли во двор.

До усыпальницы оставалось совсем немного, когда путь им преградил великан ростом почти три метра. Это было существо с человеческим телом и головой крокодила, но не такой, как у обычного аллигатора, длинной и вытянутой, а наоборот, приплюснутой и короткой, и напоминало это существо огромную двуногую ящерицу.

– Именем богов Иуну я приказываю вам развернуться и уходить восвояси.

Осирис нахмурился. Он хорошо знал этого гиганта и твердо был уверен, что тот узнал его.

– Ну здравствуй, Секет, – воскликнул Осирис.

Ящер прищурился и нахмурил лысые уродливые брови.

– Осирис? – явно удивился монстр.

Его ноздри зашевелились, он принюхался. И вдруг его желтые узкие глаза налились кровью, монстр распахнул пасть и взревел. Его рев громким эхом разлетелся по коридорам храмового комплекса и на много километров далеко в пустыню.

– Теперь, когда мы все выяснили, я могу продолжить свой путь? – вежливо поинтересовался Осирис, принимая этот дикий рев за приветствие.

Но вместо того, чтобы отступить и пропустить путников дальше, Себек выхватил свой меч и встал в оборонительную стойку.

– Ты не пройдешь в храм, даже если мне придется отдать свою жизнь! – рявкнул Себек.

Пришла очередь Осириса удивляться. Себек всегда был его правой рукой, его спутником и товарищем. Вместе они сражались с армиями Сета в Нубии, вместе они правили страной, когда люди еще не обрели свободу, вместе они решали, кто достоин пройти на поля Иерау, а кто должен нести свое наказание в бесконечной пустоте. И теперь они стоят друг напротив друга, Себек с обнаженным мечом, готовый в любую минуту выполнить свою угрозу и напасть, и Осирис, не понимающий, что же нашло на его верного друга, и не желающий верить в реальность происходящего.

– Себ, брат, ты осмелился направить оружие против своего друга? – удивленно воскликнул Осирис, прочитав решительность в глазах ящера.

Себек посмотрел на него сверху вниз и оскалил ряд ровных острых зубов. Ни один мускул на его лице не дрогнул, он был настроен решительно.

– Ты перестал быть мне другом, когда предал свой род, – ответ Себек. – Будь воином, сражайся!

– А тебе не кажется, что у тебя есть некоторые преимущества в размере и силе? Дай мне пройти к священному озеру, я верну свой облик и сражусь с тобой на равных, – предложил Осирис.

Себек мотнул головой.

– Но я без оружия, ты станешь драться с противником слабее себя? Когда ты стал трусом? – потеряв терпение от несговорчивости бывшего друга, воскликнул Осирис.

– Я дам ему бой, – выступил вперед Хафра.

Но Осирис отстранил сына и бросил на Себека презрительный взгляд.

Себек взмахнул рукой, и в воздухе появился кинжал, размером с ладонь ящера, но для Осириса в его нынешнем положении он был больше похож на меч. Конечно, размеры его меча по сравнению с огромным клинком Себека были смехотворными, но все же Осирис решительно схватился за рукоятку кинжала, повисшего в воздухе, и воскликнул:

– Я готов дать тебе бой! Жалкий ты трус!

Себек взревел. Битва началась. С первых минут Осирис в полной мере ощутил преимущество Себека, его удары были мощными и сильными, несколько раз Осирис даже сгибался от тяжести меча противника, но, с другой стороны, он смог ощутить и преимущество своего временного тела. Фарух был юным и ловким, долгие годы скалолазания по пирамидам и бег от строгих служителей закона, охранявших памятники древности, сделали мальчика гибким и выносливым. И когда огромный ящер запыхался в попытках поймать на клинок вертящегося вокруг него мальчишку, Осирис воспользовался своим преимуществом и, забежав сзади, запрыгнул на спину противнику и всадил острый клинок прямо между шейными позвонками ящера. Брызнула кровь. Осирис отскочил в сторону, без труда приземлившись на обе ноги.