Пять жизней. Нерассказанные истории женщин, убитых Джеком-потрошителем - Хэлли Рубенхолд

с богатой историей. Главный особняк построили в восемнадцатом веке для графини Марии Уолдгрейв, впоследствии поместье перешло во владение графов Харкорт. Однако Барри решил перестроить особняк и превратить его в элегантный, роскошный дом в современном стиле. Он поручил проект архитектору Чарльзу Генри Хауэллу, и тот взялся за перестройку резиденции промышленника в модном стиле французского замка. Некоторые комнаты оригинальной постройки восемнадцатого века остались нетронутыми, но большую часть дома Хауэлл перестроил и добавил множество уникальных поздневикторианских элементов. При входе в парадный зал Сент-Леонардс-Хилл, отделанный мексиканским ониксом, гостей встречала огромная лестница и фрески с изображением сцен из древнегреческих мифов. В доме имелись роскошные залы для приемов: обеденный зал, большая и малая гостиные и зимний сад, в который вели двери из красного дерева. На втором этаже располагались шесть спален и покои в японском стиле, который тогда был на пике моды. Внизу же хозяева могли принимать гостей в бильярдной, курительной и комнате для игры в карты, а также в библиотеке. Барри распорядился, чтобы в Сент-Леонардс-Хилл были все современные удобства, поэтому в особняке, помимо традиционных каминов, установили одну из первых систем центрального отопления. Здесь были газовое освещение, водопровод с горячей водой, туалеты и два гидравлических лифта. Резиденция такого масштаба не могла существовать без внушительного штата слуг, и Хауэлл распорядился построить внизу отдельные служебные помещения, где могли разместиться до тридцати человек.

Джон Чэпмен поступил в услужение к Фрэнсису Трессу Барри не только в качестве кучера, но и на должность управляющего конюшнями, которые, как и дом, представляли собой целое отдельное предприятие. Построенные в том же стиле, что и особняк, они были рассчитаны на тридцать лошадей и несколько экипажей. Под началом Джона работали два грума, четыре конюха и второй кучер. Он также отвечал за бухгалтерию конюшни, заказывал корм для лошадей, подручные материалы и оборудование. Поскольку Барри был одним из богатейших и известнейших землевладельцев в округе, Джон должен был выглядеть представительно, управляя роскошной каретой хозяина: он носил цилиндр, начищенные до блеска сапоги и всегда был чисто выбрит. Большинство деревенских жителей и виндзорцев судили о Барри по его карете, поэтому кучер должен был производить безупречное впечатление.

С престижной должностью главного кучера Джону досталось и право проживать в кучерском домике, стоявшем через двор от конюшни. Для Энни, привыкшей к лондонским каретным дворам, это ознаменовало существенное улучшение жилищных условий. В доме кучера имелись гостиная и столовая, где семья обедала, ужинала и проводила большую часть времени, а также кухня, судомойня, прачечная, кладовая и три спальни[118]. Семейные портреты в красивых рамах теперь можно было поставить в гостиной.

Если Энни и мечтала, что когда-нибудь они поднимутся до среднего класса, то переезд в Сент-Леонардс-Хилл содействовал этому. Теперь у миссис Чэпмен был большой дом, а у ее мужа – высокий доход: они могли нанять уборщицу или служанку, чтобы те помогали с самой трудной работой по дому. Устроившись на новом месте, Чэпмены начали подыскивать девятилетней Эмили Рут «достойную» школу для девочек в Виндзоре[119]. В свободное время Энни с детьми прогуливались в парках и лесах, принадлежавших Фрэнсису Трессу Барри, а если жена кучера желала пройтись по магазинам Виндзора, она могла воспользоваться одним из имевшихся в поместье экипажей.

Ощущение, что ей удалось подняться на ступень выше по социальной лестнице, заставило Энни возгордиться, и она даже начала приукрашивать свое положение. Весной 1881 года она привезла детей повидаться с бабушкой в дом № 29 по Монпелье-плейс. Пребывание в доме матери совпало с переписью населения 1881 года. Джон, которого перепись застала в Сент-Леонардс-Хилл, в ответ на просьбу назвать свою «должность, профессию или занятие» не колеблясь ответил: «кучер, слуга». Миссис Чэпмен же назвалась «супругой заводчика скаковых лошадей». Возможно, в этом была доля правды, и в обязанности Джона действительно входили покупка и разведение скаковых лошадей для Барри, но то, что Энни охарактеризовала себя таким образом, несомненно, указывает на ее серьезные амбиции. Хорошие заводчики были в большом почете у земельной аристократии. Человек, в ведении которого находились скаковые лошади, знал их физиологию и был способен вывести перспективного скакового жеребца, что обеспечивало ему авторитет в глазах хозяев. К заводчикам прислушивались, они пользовались уважением, и это позволяло им приблизиться к аристократии. Среди работников конюшен заводчики стояли особняком: их могли пригласить в компанию джентльменов – любителей конного спорта, позвать на скачки или на ужин с хозяином. Иногда заводчики даже становились доверенными лицами представителей самых высших слоев общества.

Фрэнсис Тресс Барри понимал, что чем ближе человек окажется к вышестоящему социальному классу, тем больше шансы когда-нибудь стать частью этого высшего общества. Достроив Сент-Леонардс-Хилл в 1878 году, Барри всячески старался заявить о своем появлении в Клюэре серией званых ужинов и светских мероприятий. Так он стал своим среди клюэрских старожилов: сэра Дэниэла Гуча, сэра Теодора Генри Бринкмана и Эдмунда Бенсона Фостера. В конце концов Барри удалось сдружиться и с принцем Уэльским и принцессой Александрой – правда, компанейский нрав Барри здесь, скорее всего, ни при чем: просто Сент-Леонардс-Хилл находился всего в четырех милях от Аскотского ипподрома.

Пятнадцатого июня 1881 года Барри предложил компании королевских особ разместиться в своем особняке на время Королевских скачек в Аскоте. Среди гостей Сент-Леонардс-Хилл были герцог Кембриджский, граф и графиня Спенсер, графиня Лонсдейл, графы Файф и Клонмелл, вице-адмирал достопочтенный Генри Карр Глин с супругой и богатые приближенные принца Уэльского, любители скачек и адреналина. Два официальных визита королевской семьи и их приближенных на ипподром были запланированы на вторник и четверг; за ними следовала череда частных приемов, в том числе пикник и катание на лодках на озере Вирджиния-Уотер и скромный бал «для соседей» в Сент-Леонардс-Хилл за день до окончания недели скачек[120]. Торжества длиной в неделю начали планировать за несколько месяцев. Джон следил за тем, чтобы экипажей и лошадей хватило на всех высокопоставленных гостей, а Энни наблюдала за мероприятиями издалека.

Каждый выезд королевского кортежа в Аскот осуществлялся на пяти открытых ландо, запряженных «гнедыми и серыми скакунами Ее Величества, присланными из Королевских конюшен в Виндзоре»[121]. По обе стороны от кортежа следовали верховые и форейторы в ливреях. Процессия выезжала из особняка по подъездной аллее и следовала через Виндзорский лес. Все обитатели поместья восторженно наблюдали за происходившим. Возвращение кортежа являло собой не менее захватывающее зрелище: чего стоили одни только дамские шляпки с рюшами, перьями, цветами и вуалями; кудряшки принцессы Александры; вид толстого скучающего принца Уэльского в цилиндре, с бородой клинышком. На закате гости гуляли по угодьям Фрэнсиса Тресса Барри, отбрасывая длинные тени на лужайки и волоча за собой шлейфы платьев. Сент-Леонардс-Хилл послужил своему назначению и стал для Барри