Дорога-Мандала - Масако Бандо

— Всё было слегка пересолено.

До него не сразу дошло, что речь идёт о стряпне Сатоко. И тогда Асафуми увидел в своей жене женщину. Очутившись в доме, где хозяйничает другая, женщины не преминут хотя бы в двух словах дать оценку этому дому. Не важно, будет ли это одобрение или порицание. Женщины всегда соперничают друг с другом.

— Да? А мне понравилось, — ответил он чуть резковато, решив дать отпор не столько словам Сидзуки, сколько этому соперничеству.

— Ну, конечно же, было вкусно. Просто соли немного перебор, — поспешно стала оправдываться Сидзука.

Это было нетипично для неё, всегда прямолинейно высказывавшейся по любому поводу. С тех пор, как они переехали в Тояму, Сидзука ушла в себя, подумал Асафуми. Вот и сегодня утром: стоило ему сказать ей, чтобы не путала разговоры о горячих источниках с работой, и она тут же замолчала. Прежняя Сидзука спокойно сказала бы: «Да ладно, что плохого в том, чтобы совместить работу с удовольствием?» Внутри Сидзуки заклинило какую-то шестерёнку. И её скрежет беспокоил Асафуми.

Среди кучи разбросанных в машине кассет Асафуми наугад выбрал одну и включил магнитофон. Послышался беззаботный голос Элтона Джона, и Асафуми немного расслабился. Машина Михару выехала из тихой деревушки. Дорога вдоль крутого берега реки Дзёгандзигава сворачивала к гряде Татэяма. На склонах гор уже начали алеть клёны. Подъём на речном склоне был, казалось, скреплён многочисленными скобами гигантского стэплера. Горнолыжная база в Авасуно ждала наступления зимы.

— Ты, верно, раскаиваешься, что приехала в Тояму, — высказал Асафуми засевшую в голове мысль.

Сидзука после краткого молчания ответила: «Да».

— Но ведь ты сама согласилась приехать сюда.

— Знаю, — раздражённо ответила Сидзука, — поэтому я и не жалуюсь.

«Жалуешься, без слов жалуешься всем своим видом!» — подумал Асафуми.

— А ты, Асафуми, ходишь на лекции по сбыту лекарств и горишь желанием стать продавцом лекарств, — нанесла Сидзука ответный удар.

Асафуми не знал, что ответить. Лекции лекциями, но это совсем не то, что отправиться в настоящее путешествие. Он понимал, что теория и практика — не одно и то же. Одно дело сдать экзамен на водительские права, и совсем другое — водить машину.

— Я пока ничего не могу сказать, — сказал Асафуми.

Сидзука, недовольно фыркнув, откинулась в кресле.

Разговор оборвался. Асафуми прибавил звук стереомагнитофона.

От приторной песни Элтона Джона о любви Асафуми стало не по себе. Раньше у них с женой было много тем для разговоров. Сплетни о коллегах по работе, их исследовательская работа. Став безработными, они могли делиться своими тревогами о будущем. Но с переездом в Тояму их общий фундамент рассыпался. С возвращением на родину и с вступлением на путь торговца лекарствами Асафуми как бы обрёл новую опору, Сидзука же опоры лишилась. Важно, чтобы в старости у супругов были общие интересы, вспомнил он слышанную где-то житейскую мудрость. Сейчас нам, как пожилой супружеской паре, нужны общие интересы, со злой иронией подумал он.

Асафуми предвкушал это путешествие в одиночку. Он сказал, что, может быть, заночует в пути, хотя путь был не долог, оттого что ему захотелось ненадолго уйти от нынешних натянутых отношений с женой. На самом деле Асафуми и правда думал искупаться в каком-нибудь из горячих источников Татэямы, Сидзука попала в точку. Асафуми стало стыдно, и поэтому он нагрубил ей.

Когда справа показался новенький, выкрашенный в красный цвет мост, Михару включила сигнал правого поворота. Асафуми тоже включил поворотник. Когда он поворачивал руль, направляясь к мосту, Сидзука что-то тихо сказала. «Что?», переспросил Асафуми, убавив звук магнитофона.

— Да нет, ничего, — нерешительно ответила Сидзука, когда стало тише.

Специально убавивший звук Асафуми хмуро сказал:

— Да ладно, говори.

— Да ничего особенного.

«Тогда нечего было заговаривать!» Асафуми снова почувствовал раздражение от отчуждённой манеры Сидзуки.

Обе машины въехали на мост. Далеко внизу виднелась Дзёгандзигава с разбросанными тут и там скалами. Похоже, настроение у Сидзуки, смотревшей вниз на прозрачную синюю гладь реки, переменилось, и она снова заговорила:

— Твоя мать, когда мы к ним ездили, сказала мне — рожай ребёнка.

— Вечная история. Она твердит об этом с тех пор, как мы поженились.

Когда об этом зашёл разговор, Сидзука сказала, что ни о каких детях сейчас не может быть речи. Наверное, она такая хмурая из-за маминых приставаний, предположил Асафуми и постарался мягко обойти тему:

— Это старческое нытьё, извини её.

Но Сидзука осталась серьёзной.

— В следующий раз намекни ей, что я, возможно, не могу иметь детей.

— С чего ты взяла? — Асафуми в изумлении посмотрел на Сидзуку.

Сидзука упрямо смотрела прямо перед собой.

— Потому что, хотя после свадьбы мы не пользовались никакими контрацептивами, я не забеременела.

Асафуми впервые узнал, что жена сомневается, может ли она забеременеть.

— У современного человека снизилась способность к воспроизводству. Дело не только в нас. Раньше не редкостью были мужчины, в одном миллилитре спермы которых содержалось свыше ста миллионов сперматозоидов, теперь же — от двадцати до пятидесяти миллионов, — заявил Асафуми. Эти сведения он недавно вычитал в одном журнале. Он не стал рассказывать Сидзуке, как похолодел от страха, прочитав, что, согласно Всемирной организации здравоохранения, случаи, когда в сперме содержится менее двадцати миллионов сперматозоидов, квалифицируются как олигозооспермия. А вдруг и он входит в число больных этой болезнью?

— Вот и расскажи об этом своей матери.

Сидзука снова сказала «твоя мать». Она решительно избегала называть Такико мамой. И общаясь с ней, всячески избегала этого слова. Такая жёсткая позиция Сидзуки с недавних пор стала задевать Асафуми.

— Когда вернусь, — ответил Асафуми, которому надоел этот разговор.

В глубине души Асафуми подумал, что лучше бы Сидзука оживлённо и беззаботно болтала так же, как ехавшая впереди Михару. Приятно было сегодня утром поболтать с ней. В университете он два года встречался с такой же весёлой женщиной. Как-то она сказала, что встретила другого, и они с лёгким сердцем расстались.

Возможно, поэтому Сидзука и привлекла Асафуми. Светлая и беззаботная женщина покинула его, и тогда маятник качнулся в другую сторону — в сторону женщины замкнутой и жёсткой. Когда Асафуми почувствовал, что его снова влечёт к женщине, похожей на его прежнюю девушку, ему стало грустно.

Шоссе уходило в горы. Между высаженных вдоль дороги кипарисовиков показалась неширокая лесная дорога. Михару свернула на неё. Проехав немного в полутьме леса, машина Михару остановилась. Асафуми тоже затормозил. Когда они с Сидзукой вышли из машины, Михару уже стояла посреди дороги.