Итак, вас публично опозорили. Как незнакомцы из социальных сетей превращаются в палачей - Джон Ронсон

Макс Мосли сидел напротив меня в гостиной своего дома на западе Лондона. Мы были одни. Его жена Джин находилась в другом их доме, где проводила большую часть времени. Как в 2011 году заявил Макс журналистке «Файненшел таймс» Люси Келлавэй, «она не любит выходить на улицу, не любит видеться с людьми».

Из всех людей, что я знаю, никто не выбирался из публичного скандала так безупречно, как это сделал Макс Мосли. Могущественный и до сих пор не особенно нравящийся людям общественный деятель, глава Международной автомобильной федерации, заправляющей «Формулой-1», попал в кадр скрытых камер таблоида «Ньюз оф зе уорлд» при самых непристойных обстоятельствах, какие только можно себе представить, особенно учитывая его связь с нацизмом. И тем не менее он смог выйти сухим из воды. Еще более сухим, чем раньше. Он нравился людям больше прежнего. Некоторые даже считали его поборником нашего права не испытывать стыда. Я так считал. И теперь стать Максом мечтал каждый, кто попал в публичный скандал. Мне хотелось, чтобы он поэтапно рассказал, как ему это удалось.

Но он выглядел так, словно его смутил мой вопрос.

– Мне плохо дается рефлексия, – сказал он.

– Но должны же у вас быть хоть какие-то догадки, – сказал я. – Тем воскресным утром вы стояли у газетного киоска и читали статью в «Ньюз оф зе уорлд»…

– Все было так внезапно, – сказал Макс. – Вжух. Я сразу понял: «Это война». – Он осекся и взглянул на меня, чтобы сказать: – Извините, но я правда не занимаюсь самокопанием.

Думаю, ему было столь же интересно разгадать эту загадку, как и мне. Но он не знал ответа.

– У вас было своеобразное детство… – попытался я еще раз.

– Полагаю, мое взросление несколько закалило меня, – сказал он. – С самых ранних лет я понял, что мои родители не похожи на родителей других детей…

До заголовка про Извращенную нацистскую оргию Макс Мосли был известен благодаря – если только вы не были фанатом «Формулы-1» – своим родителям. Отцом Макса был Освальд Мосли, в 1932 году основавший Британский союз фашистов. В Лондоне он выступал с речами, подобными Нюрнбергской; освистывающих его людей освещали прожекторами и избивали на глазах у толпы. Освальд Мосли в это время стоял на сцене и смотрел. Матерью Макса была прекрасная аристократка Диана Митфорд. Она и ее сестра Юнити были без ума от Гитлера – с которым у обеих сложились дружеские отношения – и писали друг другу письма, подобные вот этому, отправленному от Юнити Диане:

Гитлер присутствовал на свадьбе Освальда Мосли и Дианы Митфорд, которая состоялась в 1936 году в доме Йозефа Геббельса. В 1940 родился Макс, и когда ему было всего несколько месяцев, его родителей поместили на время войны в тюрьму Холловэй на севере Лондона. Такими были его первые воспоминания: посещение находящихся в заключении родителей, «что не кажется тебе странным в три года, но когда ты взрослеешь, то начинаешь осознавать, что они не нравятся довольно большой части общества. Но тем не менее они мои родители, так что я целиком был на их стороне. Когда кто-то пытался затеять со мной спор на тему отца, мне было легко выиграть, потому что у меня на руках были все факты».

– Что из того, что люди говорили о вашем отце, не было правдой? – спросил я.

– Ну, например, «Он был приятелем Гитлера». Не вдаваясь в детали, хорошо это или плохо, я точно знаю, что он виделся с Гитлером два раза в жизни, и тот ему, на самом деле, не особо понравился. Мама, без всяких сомнений, приходилась ему другом, как и ее сестра, но не отец.

– Почему ему не нравился Гитлер? – спросил я.

– Думаю, он считал его… – Макс скорчил рожицу.

– Как будто ни о чем?

– Кем-то вроде позера, – согласился Макс. – Насколько мог бы считать англичанин такого рода. Но при этом они довольно неплохо сошлись с Муссолини, о котором можно сказать все то же самое. Подозреваю, что он видел в Гитлере другого человека, который занимался тем же, что и он, но куда больше в этом преуспевал. А моей матери он нравился. Не думаю, что между ними была какая-то интрижка, но… ну, это видно. Тем не менее. Для меня вся эта история была одним сплошным неудобством и тяжким бременем.

Макс переметнулся в мир автоспорта. Там до его отца никому не было дела. В 2000 году он заявил в интервью журналу «Автоспорт», что почувствовал себя на своем месте, когда услышал, как кто-то сказал: «Мосли? Наверное, родственник Альфа Мосли, специалиста по автотюнингу». Максу было за двадцать, когда он начал карьеру автогонщика, и тогда же он впервые побывал в садо-мазо клубе.

– В таких местах комфортно находиться? – спросил я. – Это успокаивает?

– Ну, да, – ответил Макс. По его взгляду я понял, что он считает их местами чести – убежищем без корысти и осуждения, где можно спрятаться от мира, в котором стыд превратился в оружие.

– Вы не боялись, что вас там увидят? – спросил я.

– Я осторожничал, – сказал он. – Особенно когда начал сильно бесить внушительную часть автоиндустрии. – Под этими словами Макс подразумевал период начала 1990-х, когда он развернул кампанию за реформы закона о безопасности автомобилей, вынуждая производителей проводить краш-тесты. – А если вспомнить, как они обошлись с Ральфом Нейдером…

* * *

Ральф Нейдер. В 1961 году молодой человек по имени Фредерик Кондон попал в аварию на своей машине. Тогда отсутствие ремней безопасности и острые углы считались стильными деталями автомобильного интерьера. Но Фредерика Кондона они парализовали на обе ноги. После этого его друг, адвокат Ральф Нейдер, начал лоббировать закон об обязательном внедрении ремней безопасности. По этой причине компания «Дженерал моторс» наняла проституток, которые последовали за ним – в супермаркет «Сэйфвей» и в аптеку, – чтобы соблазнить и дискредитировать его.