Смерть после полудня - Эрнест Хемингуэй

В беге с места боевой бык опережает лошадь на двадцати пяти ярдах, хотя на пятидесяти лошадь его уже обгонит. Бык умеет менять направление почти как кошка, во всяком случае, намного быстрее, чем это делает пони для игры в поло, и к четырем годам накапливает такую силищу в шейных мускулах, что способен зашвырнуть коня вместе со всадником себе за спину. Я много раз видел, как бык атакует доски барреры рогами; вернее, одним рогом, потому что предпочитает либо левый, либо правый, — раскалывая дюймовой толщины древесину. В валенсийском музее корриды экспонируется тяжелое железное стремя, в котором бык с фермы дона Эстебана Эрнандеса сделал дырку, загнав рог на целых десять сантиметров. Это стремя сохранили вовсе не потому, что какой-то бык умудрился пробить его насквозь: чудом сочли то, что пикадор при этом не получил даже царапины.

В Испании вышла книжка, ныне библиографическая редкость, которая называется «Toros Célebres»,[11] где в алфавитном порядке приводятся биографии знаменитых быков: триста двадцать две страницы достижений с описанием гибели. Откроем ее наугад. Эчисеро (то бишь Колдун): уроженец фермы Конча-и-Сьерра, масть серая, в 1844 году принял бой в Кадисе, где отправил в лазарет всех пикадоров от всех трех матадоров, принимавших участие в той корриде, то есть минимум семь человек, да еще убил семь лошадей. Вибора, он же Гадюка: ранчо дона Хосе Буэно, масть черная, бой в Виста-Алегра 9 августа 1908 года; оказавшись на арене, перескочил ограждение-барреру и распорол правое бедро местному плотнику Луису Гонзалесу. Матадор не сумел убить быка, пришлось возвращать его на скотный двор. Вообще-то это не тот случай, чтобы его долго помнить — за плотника не ручаюсь, — и Гадюку внесли в почетный список скорее потому, что своей выходкой он как раз поспел к появлению книги из печати и мог впечатлить ее потенциальных покупателей, нежели по каким-то иным, существенным мотивам. История умалчивает, через что пришлось пройти матадору по имени Хакета, который больше никогда нигде не появлялся. Не исключено, что бык стяжал бы себе куда более яркую славу, чем довольно пошлое пускание крови какому-то плотнику. Да я сам дважды видел, как это происходит с плотниками, но не написал о том и строчки.

Бык Сарагоса, выращенный на ранчо Лесиреяс, во время доставки на арену в португальской Моетии 2 октября 1898 года вырвался из клетки и покалечил множество народу. Местный мальчишка забежал в мэрию, и бык сумел преодолеть лестницу на первый этаж, где, как утверждает книга, «причинил великие разрушения». Охотно верю.

Комисарио с фермы дона Викториано Рипамилана, масть красная, глаза пестрые, рога широкопоставленные, был третьим по счету быком на барселонской корриде 14 апреля 1895 года. Перескочил через барреру, понесся по рядам и, давя по пути зрителей, произвел, как сообщает книга, «вполне ожидаемый беспорядок». Гвардеец по имени Исидро Сильва ткнул в него саблей, а капрал Убальдо Вигерас выстрелил по быку из карабина. Пуля пробила шею навылет и, угодив в сердце рабочего арены по имени Хуан Рекасес, уложила бедолагу на месте. В конечном итоге на Комисарио накинули лассо и закололи штыками.

Ни одно из этих происшествий, кроме самого первого, не имеет прямого касательства к собственно бою быков; то же самое относится и к инциденту с быком по имени Урон, то есть Бирюк. Выведенный на ранчо дона Антонио Лопеса Плата, он 24 июля 1904 года вступил в бой с тигром на сан-себастьянской пласа. Схватка проходила в стальной клетке. Бык всыпал тигру по первое число, причем во время одной из атак умудрился развалить клетку, и оба зверя выскочили на арену, набитую зеваками. Полиция, пытаясь прикончить уже умиравшего тигра и быка-триумфатора, произвела несколько залпов, которые «причинили тяжелые раны многочисленным зрителям». Судя по тому, как развивались другие встречи боевых быков и диких зверей, я бы сказал, что от таких зрелищ желательно держаться подальше или, по крайней мере, следить за ними из верхних лож.

Бык Офисьял, уроженец ранчо братьев Арриба, 5 октября 1884 года держал бой в Кадисе, где насадил на рог одного из бандерильеро, перескочил через барреру и троекратно прободал пикадора Чато, пустил кровь какому-то гвардейцу, сломал ногу и три ребра местному полицейскому, а ночному сторожу — руку. Вот идеальное оборонительное оружие для манифестантов, когда полиция дубинками отгоняет их от городской управы. Если б его не прикончили, можно было бы, наверное, вывести целую породу быков-антиполицаев, а то после исчезновения брусчатых мостовых утратил былое значение булыжник. На коротких дистанциях брусчатка гораздо эффективнее дубинок или даже сабель. Исчезновение булыжников и брусчатки с мостовых куда сильнее сказалось на удушении госпереворотов, чем пулеметы, слезоточивый газ и многозарядные пистолеты. Потому что правительства свергают как раз в ходе уличных стычек, когда власти не хотят убивать своих сограждан, а всего лишь намерены вбить им в голову послушание с помощью дубинок, лошадиных копыт и фухтелей. Любое правительство, которое слишком часто применяет пулеметы против граждан, падет автоматически.

Пожалуй, ярче всего любителям боев — с быками, а не с полицейскими — запомнится Эчисеро, чьи подвиги имели место на арене, где он сражался против профессионально подготовленных матадоров и вопреки получаемым ранам. В этом-то и заключается разница с уличными драками, которые, как правило, бесконечно увлекательнее, куда более зловещи и полезны (но в нашей книге совершенно ни к месту), и чемпионатом по боксу. Любой бык, затеявший побег, способен перебить множество народу и натворить бед, однако в суматохе, пока он носится по трибунам, зритель находится в куда меньшей опасности, чем тореро в момент завершающего удара, потому что очумевший бык атакует толпу слепо, не целясь. Перепрыгнувший барреру бык — если только он не гонится за кем-то — вовсе не храбр и не свиреп. Наоборот, он малодушен и всего лишь хочет удрать. По-настоящему смелый бык приветствует бой, принимает вызов на дуэль, сражается не потому, что загнан в угол, а потому что хочет этого, и эта смелость измеряется тем (ее вообще больше нечем измерить), насколько часто он по собственному хотению, без рытья песка копытом, без делан ых угроз или ложных атак принимает бой с пикадором и способен ли противостоять боли, когда стальное жало ники погружено в мышцы плеча или шеи, продолжает ли атаковать под уколами, пока не собьет лошадь вместе с ее всадником. Храбрым быком считается тот, который без колебаний и в пределах одного и того же участка арены атакует пикадоров четыре раза, не обращая внимания на боль, и всякий раз, невзирая на сталь в ране, опрокидывает лошадь с пикадором.

О храбрости быка можно судить лишь по его поведению под уколами пик, именно она лежит в основании всей испанской корриды. Храбрость настоящего торо браво — это нечто неземное и невероятное. Тут не просто свирепость, злоба и замешанная на панике смелость загнанного в угол животного. Боевой бык — зверь именно что боевой, и там, где воинственная жилка дикой породы сохранена, а вся трусость искоренена, такой бык вне боя зачастую ведет себя как самое тихое и миролюбивое животное на свете. Лучшие бои получаются отнюдь не с самыми своенравными быками. Первейшие боевые быки обладают качеством, которое испанцы именуют словом «благородство»; оно-то и есть самое удивительное. Бык, дикое существо, находит наивысшее удовольствие в сражении, принимает бой по любому поводу и без повода, и тем не менее лучшие боевые быки частенько узнают и признают майораля, то есть пастуха, который отвечал за них на ранчо и который сопровождает их до арены, порой даже позволяя себя похлопать и погладить. Я видел быка, который на скотном дворе разрешал майоралю погладить нос, мало того, дал тому усесться себе на спину, словно был конем; на арену он выскочил без каких-либо понуканий, раз за разом атаковал пикадоров, прикончил пять лошадей, приложил все силы, чтобы расправиться с бандерильеро и матадором, вел себя безжалостно, как кобра, и храбро, как львица в запале.